Путь

Пика хоть и давно работал на остепенившихся Вуйчиков, но начинал наёмником; да, по существу, им и оставался. Маленького роста, худой, наглый, резкий, со стволом в специальном кармане пиджака и с узкой тонкой пикой, умело спрятанной сзади в брючном ремне. После смерти боссов новый хозяин резко перескочил с унылой службы на благо полиса на очень прибыльные разбойные рейды по территории Союза. Сначала они выжидали несколько дней в каком-нибудь городе, чтобы зарыться в песок и пробить чё почём, потом, по плану, в один прекрасный день — серия хлопков* (краж, грабежей или взломов), и старыми, ещё российскими разбитыми дорогами, обратно.

Такие приключения нравились не всем бригадным — риск-то большой, а навар — не шибко. Причём, за ними накопилось уже столько эпизодов, что когда поймают, то точно в глухом лесу бесчеловечно казнят, оставив привязанными к дереву в одном носке — на прокорм миллиардам комаров и москитов да голодным лесным зверюшкам, сгрызающим даже кости. А что делать? В своём полисе коммерсы прочухали* (бизнесмены узнали), что сначала братьев, а потом и Скачка не стало, и, когда Пика пришёл за данью к шалавам, то сутеры* (сутенёры) восстали с ружьями, торгаши где-то не открыли, где-то полицию вызвали. Вот и пришлось бригаде Пики делать рейды по дальним просторам необъятного Союза.

При Вуйчиках иерархия, конечно, совершенно другая была: не такая, как сейчас. Вообще, смерть братьев вызвала перекос в бытии многих пацанов. Например, у Скачка, как оказалось, слабые лёгкие — он долго не протянул под водой в старом карьере с гирей в ногах. У Юсуфа оказался такой же слабый дух, ведь когда Пика взял оставшихся парней — двух своих, одного скачковского, одного оставшегося в живых вуйчиковского, поехал к Юсуфу и рассказал ему об инциденте со Скачком, то тот всё понял с первого раза и подписался под клятвой верности, благодаря чему и остался жив. Юсуф был в бригаде в ранге советника, поэтому умел мыслить разумно.

Вообще, смерть Вуйчиков не сразу, но постепенно сказывалась и на жизни всего полиса в целом. Если раньше братья силой своего характера, веса и железных кулаков с кастетами сдерживали вражду кампусов, то Пика для этой роли оказался слабоват. Уже тот тут, то там на стройке вспыхивали драки, пока ещё не массовые — обычные молодёжные, но это вполне могло снова привести к кровавым баталиям как раньше. А до Вуйчиков тут было такое, что одно время новости из Ганзы больше походили на сводки с мест сражений, с убитыми и ранеными.

У них в полисе говаривали, что тот, кто проектировал полисную сетку Ганзы, был не шибко башковитым парнем. Потому что изначально запланировали три кампуса, стоящих на расстоянии два километра друг от друга — вроде бы всё, как и предусматривал стандартный план, привязанный к координатам карты. Затем чудак-человек в каком-то министерстве решил, что в одном будут жить исключительно русские «потопчане», во втором — немецкие, с севера Германии, в основном из Любека, Гамбурга, Данцига, а в третьем — чехи и поляки. Чтобы, значит, не было розни промеж них, пространства между кампусами, согласно утверждённому в Союзе плану, оставили под спортивную застройку и отдых — парки, фитнес-площадки, торговые центры. На бумаге это выглядело отлично, но через полгода стройка замерла из-за отсутствия денег, оставив поле, усеянное стенами, перекрытиями, балками, котлованами и траншеями — и у молодёжных компаний, которые толпами собиралась на этой ничейной территории, появилось место, где можно полазить.

Детская церковно-приходская школа-интернат, которая в обиходе называлась «божедомка», стояла на окраине немецкого кампуса. Там жило множество русских немцев, поэтому в школе училось немало ребят, свободно разговаривающих на двух языках. Некоторые сироты, как и сама Бо, проживали прямо там, на окраине, окнами на стройку и растущий полис. Кстати, первыми его назвали Ганзой переселенцы с севера Германии. Так само собой и закрепилось. Европейцев пребывало много, намного больше, чем русских «потопчан», первоначально переселявшихся, в основном, из-под Питера, Великого Новгорода, Кёнигсберга. И вроде бы сначала всё шло хорошо, но вскоре стали возникать противоречия: разные подходы, взгляды, историческая память…

Первым бургером* (бургомистром) Ганзы избрали тогда ещё сравнительно молодого поляка из Силезии Гилли Градского, будущего основателя Хольмгарда — общественной организации, которая объединяла немцев, пострадавших от потопа, то есть почти весь немецкий кампус. Они прославляли немецкий уклад жизни, ценности, обычаи и через некоторое время их влияние возросло. Со временем появился налёт пропаганды, что сказалось на молодежи, которая принялась сколачиваться в дружины, быстро усвоив силу дисциплины и локтя. Изначально намерения были благие, но хольмгард-югенд подрастал и поигрывал мускулами.

Вскоре на ничейной территории между кампусами заполыхали драки. Появилась вражда. Русская молодёжь обзывала немцев «дойчами» и «фрицами», а те бросались в ответ «иванами» и «аршлохами». Шли месяцы. Подростковые разборки хоть публично и порицались взрослыми, но иногда вызывали улыбки одобрения, когда молодая поросль рассказывала о своих ратных подвигах. Так как дрались небольшими компаниями, то победы и поражения случались и с той, и с другой стороны. В принципе, всё было терпимо до тех пор, пока однажды ситуация резко не накалилась. Иваны убили двух фрицев!

Возмущение захлестнуло германцев от мала до велика. В немецкой прессе были напечатаны очень неприятные для самолюбия русских оскорбления. Те сразу же в ответку забились на бой* (ответили, договорившись подраться) — кампус на кампус. Именно тогда случилась первая крупная битва, впервые в разборку организованно вклинились «гарды», как называли у русских «Хольмгард». Произошёл существенный количественный и качественный перевес в пользу немцев, и русских в тот день буквально разметали.

Но, несмотря на проигрыш, количество стычек только возросло: то тут, то там вдоль границы кампусов парни и даже девки схлёстывались в драках. Поначалу в боях на ничейной территории принимала участие только младшая молодёжь, но потом и родители «гардов» стали махать кулаками. Русские всегда отвечали на удар, поэтому немцы не удивились, когда возникла школа кулачного боя «Русич», куда сразу записалось несколько сотен парней — и совсем пацанов, и взрослых, уже женатых. На стройке нередки стали сломанные руки, рёбра, жизни с той и с другой стороны. Однажды немцы пришли в кампус русских, чтобы для острастки пройти сквозь него. Но русские набросилась на них, завязалась драка, кого-то случайно убили.

В отместку иваны целой демонстрацией пошли в немецкий кампус и разбили там все окна. Происшествие попало на перо к журналистам, а затем вылилось в международный скандал, даже знаменитый прокурор Союза, Нибуров приезжал — весь полис бегал смотреть на известного человека. Он вроде уладил конфликт, но чин через несколько дней уехал, а проблемы остались, и страсти продолжали кипеть. Особенно после того, как начальником полиции стал Ганс Штрюммер. Так-то нормальный дядька, но вот его сын входил в группировку самых отмороженных парней «Хольмагрда». Если бы не это обстоятельство, то все закрутилось бы иначе, наверное, но…

В общем, однажды германцы и скандинавы в очередной раз разгромили русских. Победа немцев оказалась настолько резонансной, что немцы весь вечер веселились на стройке, а некоторые взрослые жители кампуса даже привезли своим оболтусам-победителям несколько бочек пива и вместе с молодыми отметили победу. В общем, показывали всем своим видом, что победили. Женщины смеялись, музыка играла, а Бо из своего окна наблюдала, как у недостроя старшаки «Хольмгарда» вместе с сыном начальника полиции жестоко избивали Митьку Котлина.