Пятьдесят на пятьдесят

Расхаживая по коридорам, они обсуждали стратегию работы с экспертом по следам укусов. Звали его Питер Бауманн. Штатных специалистов по анализу таких следов нет ни в одной правоохранительной структуре – что на местном уровне, что на федеральном. Так что пришлось привлечь признанного эксперта со стороны. Тему Бауманн знал от и до. Он много лет проработал в правоохранительных органах и не раз выступал в качестве свидетеля-эксперта в суде, пусть даже его методы и не относились к самым передовым. Кейт знала, что обвинители выбирают своих экспертов на основании двух основных критериев: их стажа и опыта в данной области, а также – что, пожалуй, даже еще более важно – их способности выдержать перекрестный допрос. Окружному прокурору не было смысла привлекать лучшего в стране эксперта по следам укусов только для того, чтобы в ходе судебного слушания обнаружить, что под жарким напором защиты тот вдруг поплывет, словно оставленный на солнце шоколадный батончик.

Обеденный перерыв пролетел незаметно, и ни Блок, ни Кейт так и не успели поесть. Стаканчик кофе из торгового автомата – или, по крайней мере, чего-то похожего на кофе – вот и все, что Кейт была способна одолеть. В зал она вернулась задолго до окончания перерыва. От повторного прямого допроса профессора Шандлера обвинение отказалось – Драйер понял, что этот свидетель безнадежен. Плохо, когда на одного из твоих свидетелей градом сыплются сложные вопросы, но в десять раз хуже, когда этот свидетель становится общим посмешищем. Кейт считала, что вообще-то Эдди мог добиться того же результата и не притаскивая в зал собаку Гарри, но эта собака заставила присяжных посмеяться над Шандлером, и как только это произошло, игра была кончена.

Питер Бауманн выглядел совсем не так, как Кейт его себе представляла. Она думала, что он будет гораздо больше похож на профессора Шандлера – статного, богатого и внешне привлекательного. Росточка Бауманн оказался совсем крошечного – не более пяти футов, был чисто выбрит и абсолютно лыс. Брови у него были такого белесого оттенка, что поначалу Кейт показалось, будто у него их тоже нет, как и волос на голове. Когда он проходил мимо столов защиты в передней части зала, направляясь к свидетельской трибуне, Кейт уловила исходящий от Бауманна необычный запашок. Не то чтобы особо неприятный – пахло чем-то вроде смеси зубоврачебной слепочной пасты, хлорки и камфары, как в кабинете дантиста, что показалось Кейт и странным, и в то же время успокаивающим. Вскользь подумалось, не пахнет ли от нее самой бумагой и чернилами.

Приносить присягу на Библии Бауманн отказался и вместо этого просто заявил, что будет говорить правду и ничего, кроме правды. Обвинителям нравилось, когда их эксперты давали клятву на Библии. И для свидетелей, исповедующих христианскую религию, проблемы это не составляло, в отличие от экспертов-атеистов. Некоторые ученые активно этому противились, утверждая, что чувствуют себя мошенниками, когда клянутся на Библии, будучи совершенно неверующими. Считалось, что стандартная присяга лучше воспринимается присяжными и что это может оскорбить чувства некоторых из них, если кто-то из экспертов обвинения будет открыто отвергать Библию – да и доверие к таким экспертам будет изначально подорвано.

На сей раз у присяжных, похоже, не возникло никаких возражений, когда Бауманн отказался приносить присягу на Библии. Одет он был в пастельно-голубой костюм и белую рубашку с ярко-зеленым шелковым галстуком. Кейт сочла, что этот галстук привлекает излишнее внимание. С такой штукой можно было посадить самолет.

– Мистер Бауманн, не могли бы вы объяснить членам жюри, в какой области специализируетесь? – задал свой первый вопрос Драйер.

Как ни странно, Бауманн не стал ловить взгляды присяжных. Даже не повернул голову, чтобы посмотреть на них. Его взгляд остановился на какой-то точке на задней стене за спиной у Кейт. Пока он отвечал на вопрос обвинителя, в глазах у него застыло какое-то неопределенное, отстраненное выражение.

– Я судебный одонтолог, научный сотрудник Техасского университета в Сан-Антонио и член Американского общества судебной стоматологии и одонтологии сравнения прикуса. Я изучаю следы укусов уже более тридцати пяти лет и предоставляю экспертные заключения в более чем пятнадцати штатах по всей территории США, – монотонно сообщил Бауманн, по-техасски подчеркивая каждый слог. «Одонтология» в устах Бауманна прозвучало как «о-дон-то-логия», как будто это слово было слишком длинным для того, чтобы произноситься с таким акцентом, и требовало значительных усилий, чтобы его выговорить.

– Это вы исследовали след от укуса на теле жертвы? – продолжал Драйер.

– Совершенно верно. На левой стороне грудной клетки, возле соска, судмедэксперт обнаружила то, что она приняла за одиночный след от укуса. Существует семь различных типов таких следов. Данный я определил как так называемый «поверхностный прокус» – зубы просто проткнули кожу. Это не был отрывной надкус, так как кожа не была удалена. Не был это и «откус», при котором удаляются подкожные ткани. По сути, этот след представлял собой обычную колотую рану. Мне удалось идентифицировать восемь проколов овальной формы, соответствующие следам передних зубов.

В этот момент Бауманн указал на экран напротив, и ассистент Драйера нажал на кнопку на пульте дистанционного управления, выводя на экран полноцветное изображение для присяжных.

– Я сделал этот снимок во время осмотра жертвы – тот самый укус крупным планом. Как вы можете видеть, он овальной формы, а образующие его раны четко очерчены. Под кожей имеется небольшое кровоизлияние, вызванное тем, что зубы сомкнулись вокруг плоти, сдавив ее в месте укуса.

– Каким образом вы проанализировали данный укус?

– Я провел все необходимые измерения – сначала непосредственно на теле, а затем и на сделанном мной снимке в натуральную величину, убедившись, что контрольные размеры полностью совпадают. После этого мне предоставили слепки зубов двух обвиняемых по этому делу. На основе этих снимков я сделал две так называемые мастер-модели и сравнил их с отпечатком зубов на фотографии.

– Как вы можете быть уверены, что эти модели в точности отображают строение зубов подсудимых?

– Модели выполнены с идеальной точностью. Они отлиты со слепков по той же технологии, что повсеместно используется в стоматологической практике – например, при зубном протезировании. Все очень точно.

– Изготовив модели, что вы сделали дальше? – продолжал свой прямой допрос Драйер.

– Я провел все необходимые измерения и сымитировал укус, используя обе модели. Измерил расстояния между клыками, ширину резцов и углы их направленности. Сравнения имитированных следов укусов, перенесенных на прозрачную пленку, с фотографией следа, оставленного на жертве, выявили совпадение с одной из моделей. Имитированный след, оставленный этой мастер-моделью, в точности соответствовал конфигурации следа, оставленного на жертве.

– Что это была за мастер-модель?

– Мастер-модель номер два. Изготовленная со слепка зубов Александры Авеллино.

– Какое заключение, если таковое имеется, вы сделали на основе вашего исследования и сравнения следа укуса на жертве и зубов обвиняемых?

Бауманн прокашлялся, подался вперед и произнес:

– Подсудимая Александра Авеллино укусила своего отца в грудь с такой силой, что ее зубы проткнули ему кожу. Вот каково мое заключение.

Присяжные, которые до сих пор молча сидели, внимая по-южному мягкому выговору Бауманна, теперь посмотрели на Александру. Кто-то с отвращением, кто-то с разочарованием.