Пятьдесят оттенков свободы (любительский перевод)
Шрифт:
– Что-то стало возвращаться. Я помню еду. Думаю, миссис Сангстер умела готовить. И в конечном счете теперь мы знаем, почему этот ублюдок преследовал мою семью, – он пробежался свободной рукой по волосам.
– Что ж, ты сообщишь в полицию?
– Уже. Только господь Бог знает, что Кларк сделает с этой информацией. В любом случае, спасибо тебе за этот вечер.
– Спасибо? За что?
– Ты готова накормить мою семью в любой момент.
–
Он недовольно покачал головой. Из-за меня? Почему?
– Как вы себя чувствуете, миссис Грей?
Ох!
– Хорошо, – я пробежалась пальцами по его животу к его ох-какой-счастливой дорожке.
Он рассмеялся и убрал мою руку.
– О, нет. Даже не думай.
Я надула губы, и он вздохнул.
– Ана, Ана, Ана, что мне с тобой делать? – он поцеловал мои волосы.
– У меня есть парочка идей, – поерзала я рядом с ним и тут же поморщилась, когда боль пронзила верхнюю часть моего тела из-за ушибов.
– Малыш, ты уже достаточно через многое прошла на сегодня. Кроме того, у меня есть страшилка на ночь для тебя.
О?
– Ты хотела знать… – он поежился, закрыл глаза и громко сглотнул.
Все волосы на моем теле встали дыбом.
– Представь, – начал он тихим голосом, – подросток, ищущий способ заработать немного дополнительных карманных денег, чтобы он мог продолжать предаваться своей тайной алкогольной зависимости, – он повернулся набок, чтобы мы оказались лицом друг к другу, и посмотрел мне в глаза. – Поэтому, я был на заднем дворе Линкольнов, расчищая строительный мусор, щебень, потому что мистер Линкольн решил сделать пристройку к их дому…
ТВОЮ МАТЬ… ОН ЗАГОВОРИЛ.
Глава 29. (116)
Я едва могла дышать. Хотела ли я услышать это? Кристиан закрыл глаза и сглотнул. Когда он открыл их вновь, они пылали… неуверенностью и были переполнены тревожных воспоминаний.
– Это был жаркий летний день. Я тяжело работал, – он фыркнул и потряс головой, а затем внезапно развеселился. – Это была изнурительная работа – грузить щебень. Я был один, а Ири… Миссис Линкольн вдруг появилась и принесла мне лимонад. Мы завязали небольшой разговор; я сделал несколько дерзких замечаний… и она ударила меня. Она ударила меня так сильно, – неосознанно его рука приблизилась к моему лицу, и он погладил мою щеку; его глаза были затуманены воспоминаниями. Твою мать! – Но потом она поцеловала меня. А когда закончила, снова ударила, – он моргнул, казалось, все еще застыв в том времени. – Я никогда не целовался до этого, и меня никогда так не ударяли.
Ох... Она напала... НА РЕБЕНКА!
– Ты хочешь слушать это? – спросил Кристиан.
Да… Нет…
–
Только, если ты хочешь рассказывать мне, – мой голос стал почти писклявым, в то время как я лежала лицом к нему, дрожа.– Я пытаюсь объяснить тебе предшествующую обстановку.
Я кивнула и, надеюсь, это был обнадеживающий для него жест. Но, подозреваю, я выглядела как статуя – замороженная, с широко раскрытыми от шока глазами и неподвижная.
Он нахмурился и пристально, изучающее посмотрел на меня, пытаясь оценить мою реакцию. Затем он лег на спину и уставился в потолок.
– Что ж, естественно, я был смущен, зол и адски возбужден. Я имею в виду, сексуальная взрослая женщина приходит к тебе вот так… – он покачал головой, как будто сам еще не мог в это поверить.
Сексуальная?Я почувствовала тошноту.
– Она вернулась в дом, оставив меня на заднем дворе. Она вела себя так, словно ничего не случилось. Я был полностью растерян. Поэтому я вернулся к работе, занимаясь погрузкой щебня в тележку. Когда я вернулся поздним вечером, она попросила меня прийти на следующий день. Она не упоминала о случившемся. На следующий день... я вернулся. Я не мог дождаться, – он шептал, словно это была темная исповедь… но это так и было на самом деле. – Она не дотронулась до меня, когда поцеловала, – пробормотал он. Он повернулся и посмотрел на меня. – Ты должна понять: моя жизнь была адом на земле. Я был жестоким, необузданным, пятнадцатилетним, рослым для своих лет; гормоны бушевали во мне. Девочки в школе… – он остановился, но у меня уже была картинка: напуганный, одинокий, но привлекательный подросток.
Мое сердце защемило.
– Я был зол, так чертовски зол на всех: на себя, на одноклассников. У меня не было друзей. Мой терапевт в то время был полным ублюдком; мои родители держали меня на коротком поводке, они не понимали… – он отвернулся и посмотрел в потолок, запуская руки в свои волосы. Мои руки зачесались сделать то же самое, но я не пошевелилась. – Я просто не мог переносить чьих-то касаний. Я не мог. Не мог вынести кого-то рядом. Я использовал драки... черт, я дрался. Я влезал в ужасные драки. Я был исключен из нескольких школ. Но это был способ выпустить пар. Терпеть хоть какой-то физический контакт, – он опять остановился. – Ну, ты понимаешь эту мысль. И когда она поцеловала меня, она взяла меня только за лицо. Она не трогала меня, – его голос был едва различим.
Она должна была знала. Возможно, Грэйс рассказывала ей. Ох, мой бедный Фифти!Мне пришлось спрятать руки под подушку и уткнуться в нее головой, чтобы удержаться от желания крепко обнять его. Он нуждался в этой страшилке на ночь, в этом признании… И мне это тоже было нужно. Это была неоценимая возможность понять человека, которого я люблю.
– На следующий день я вернулся в дом, не зная чего ожидать. И я избавлю тебя от кровавых подробностей, но там было больше, чем днем раньше. И так начались наши отношения.
Ох, блядь, это было больно слушать!
Он снова повернулся на бок так, чтобы оказаться лицом ко мне.
– И знаешь что, Ана? Мой мир обрел ясность. Резкость и четкость. Все. Это было именно то, что мне было нужно. Она была как глоток свежего воздуха. Принимая решения, ограждая меня от всего этого дерьма, давая мне дышать.
Твою мать!