Пятицарствие Авесты

— Хорошо. Я подъеду в понедельник, тогда и поговорим.

— А что не завтра? — недоумевал Женя.

— Мне сейчас нет дела ни до чего, поверь. Так что потерпи.

— Хорошо! Жду в понедельник.

— Кто звонил?— тревожно спросила Светлана.

— Старый друг, — отвечал Виктор. — У него какие-то новости.

— Как только нам стал никто не нужен, мы стали нужны всем, — с сожалением

проговорила она. — Но больше всего я боюсь, что позвонит Вера. Не могу отделаться

от ощущения, что виновата перед ней.

— Ты ни в чём не виновата, как не виновата в том, что я полюбил тебя. Я бы,

несомненно, ушёл от неё, полюби я кого-то другого.

— Ты бы не посмел этого сделать! — с шутливой угрозой сказала Светлана.

— Как ни странно, но ты почти права, — отвечал Виктор, понимая, что ему выпал

редкий в его возрасте шанс любви с первого взгляда.

На другой день утром она говорила:

— Мне немного стыдно, что я такая ненасытная, но у меня есть оправдание: ты ещё

ненасытнее. Никуда не хочу выходить из квартиры эти десять дней и молю Бога, чтобы

он дал мне эту возможность.

Со временем стало ясно, что надеяеды на эту возможность не оправдаются. Днём

ей снова позвонил муж, но она игнорировала его вызов, а чуть позднее — дочь и

родители из Москвы, и Виктор вышел из комнаты, чтобы не мешать её разговору.

Позднее, попеняв на его уход, Светлана рассказывала, что у дочери хорошее

настроение, что она очень довольна, оказавшись у деда с бабкой, что готовится к

школьным занятиям, что рада зачислению в школу с математическим уклоном. А отец с

матерью Светланы довольны больше всего, не нарадуясь присутствию внучки. Матери

Светлана призналась, что полюбила Виктора, и на это признание та встревожилась

было, но вскоре успокоилась, узнав, что дочь очень счастлива, и сказав, что, видимо,

она заслужила это счастье. Ещё позднее позвонила Вера и сообщила, что сегодня

выезжает домой поездом, а расстроенная Светлана решила, что постарается не думать

о ней три дня до её приезда. Занимаясь его лечением, она делала ему какие-то уколы,

массажи и в понедельник утром отправила на процедуры, в эффективности которых

Виктор сомневался, но не посмел отказать ей. Пройдя эти процедуры, он созвонился с

Колычевым и на своей машине приехал к нему в мастерскую, где они договорились

встретиться.

Колычев был один и встретил его всё тем же вопросом:

— Где ты пропадаешь?

— Да влюбился я, по-настоящему влюбился, — прямо ответил Виктор, чтобы

прекратить расспросы.

— Вот тебе и раз! — растерялся Женя. — И что же дальше?

— А я знаю?! Только я без неё уже не смогу.

— Час от часу не легче! Кто она?

— Неважно... Потом узнаешь... Давай о деле, а то мне некогда.

— Ну хрен с тобой! Слушай! Я тебе уже говорил, что у Николая Петровича есть

связи с выходом на местное отделение милиции. Вот... В общем, этими делами,

рэкетирскими, заправляет один из начальников отделов. Там и другие ещё с этим

связаны, но главный — он, хотя над ним есть кто-то в городской администрации, но

2бЗ

пока мы не знаем — кто. А в субботу на мой телефон, что я даю для рекламы в газете,

позвонил какой-то человек и сказал, что знает кто напал на тебя, и обещал позвонить

позднее и назвать имена и адреса этих людей, если нас это заинтересует.

— Вот как?! Что ж, это интересно. Когда он позвонит? — заинтересовался Виктор.

— Пока не звонил, но жду вот. Только боюсь — вдруг подстава.

— Ты просто спроси — какой ему от этого интерес, а мы посмотрим.

— Хорошо, подождём.

— Потом позвонишь мне — я решу, что делать.

— Мы решим! — возразил Евгений.

— Там видно будет, — уклончиво отвечал Виктор и, попрощавшись, сел в машину,

чтобы вернуться к Светлане.

В среду приезжала Вера, Виктор должен был встречать её с поезда. Светлана

нервничала с утра, и это её нервное напряжение всё усиливалось до момента отъезда

Виктора на вокзал. Он, успокоив её как смог, пообещал поскорее вернуться и, сев в

машину, через пятнадцать минут был на месте.

Вера вышла из вагона, радостно улыбаясь; Виктор поцеловал её в щёку, взял

дорожные сумки, и они направились к машине. По дороге домой она рассказывала о

детях, об общежитии, где они поселились, о погибшей девочке и её матери, о том, как

Вере было трудно расстаться с детьми, и только когда они вошли в квартиру и Вера

несколько освоилась дома, он сказал ей, что полюбил другую, что не может жить без

неё и что уже неделю живёт с ней. Жена спокойно восприняла новость, без крика, без

истерики, лишь сказала:

— Я всегда знала, что так случится. Мне ещё повезло, что это произошло не скоро.

Помолчав, она спросила:

— Кто она?

Виктор ответил.

— Я как чувствовала, что вы созданы друг для друга, и всегда опасалась, что вы

встретитесь в поликлинике. Не убереглась... — она снова помолчала.

— Ну что же, не жалей меня! Я уеду к своей тётке в Балашиху, поближе к детям.

Сейчас они мне нужнее, чем ты. Тем более что тётка яедёт меня.

Она взяла его за руки, прижалась к груди.

— Спасибо тебе за всё: за детей, за те годы, что прожили вместе, за счастье, какое у

нас всё-таки было! Помни, что я люблю тебя! Прощай!

Вера поцеловала его в щёку, он обнял её, поцеловал в лоб и вышел. Несмотря ни на

что, на душе было тяжело, но, подъезжая к дому Светланы, он уже успел успокоиться, а

войдя в квартиру, где она с заплаканными глазами встречала его, взял её на руки, и она

прильнула к нему, благодарно положив голову ему на плечо.