Раб и солдат

К саду прокрался спокойно. Сердце из груди не выпрыгивало от воспоминаний о первом моём сознательном убийстве. Слёзы не лил. Волосы не рвал. Барыш заслужил это. «Собаке — собачья смерть!» — как любил повторять мой отец, и пальцем не тронувший ни одного пса.

«Действительно, толстокожим стал!» — усмехнулся я.

Тут же чуть не рассмеялся, подумав, что не совсем верное замечание о себе, любимом. Во всяком случае, нельзя его отнести ко мне целиком и полностью. Потому что увидел Малику. И сердце тут же радостно запрыгало в грудной клетке.

Сидела без накидки. Я тихонько окликнул ее из-за циновки, прикидывающийся секцией неприступного забора.

— Малика!

Она подошла к хлипкой ограде. Я не выдержал. Сорвал один угол циновки. Склонился. Стал целовать руки, просунув голову в дыру.

— Коста! — Малика обхватила мою голову, поцеловала в темя.

«Вот это теперь будет наш обычный ритуал, — подумал без сожаления. — Я смогу и буду целовать только её руки. Она — мою голову».

Еле оторвался. Присел на колено. Рук её не отпускал. Смотрел улыбаясь.

— Ты, как мой Метин! — рассмеялась Малика. — Тоже вот так сядет, держит меня за ручки, молчит и улыбается.

— У мальчика — хороший вкус и чувство прекрасного! — улыбнулся я. — Ему повезло быть сыном такой великолепной женщины.

— Коста, Коста! — покачала головой царица. — Как же я люблю твои слова! Ты ласкаешь мой слух, ими играя!

— Потому что я говорю правду! С тобой всегда только правду!

— Спасибо, любимый! — Малика протянула рука, стала вытирать выступивший пот у меня на лбу. — Мужчины, мужчины! Опять бегаешь? Что на этот раз тебя привело ко мне?

— Малика! — попытался было я возразить.

— Милый, я знаю, что ты скучаешь по мне, — улыбнулась. — Но пришёл по делу. Я не в обиде. Говори, что нужно?

Я изложил просьбу.

— Мужчины! — усмехнулась Малика, вставая. — Конечно, у меня есть чистые бланки за подписью мужа. Как я могу без них вести дела в столице в его отсутствие? Жди!

Ждать пришлось недолго. И пяти минут не прошло. Малика вернулась с нужной для меня бумагой. Передала.

— Малика, — начал я, забирая чистый бланк с висящей печатью, — я должен предупредить…

— Что это опасно, — закончила она за меня. — Я знаю.

— Ты можешь…

— Не могу. Забирай. Просто я знаю, что ты ни за что меня не подставишь. Сам же говорил. Всегда меня защитишь!

— Да, душа моя, всегда!

— И моего сына! — улыбнулась Малика, припомнив мне моё обещание.

— И Метина!

— Так чего же мне волноваться, Коста, любимый?!

— Да, царица. Не волнуйся!

Я опять склонил голову, целуя её руки. Она опять чмокнула меня в голову.

«Теперь — только так!» — улыбнулся про себя.

— Опять побежишь? — спросила Малика.

— Надо! — вздохнул я.

— Мужчины! — усмехнулась царица и загадочно добавила. — Вечно вы все путаете!

… Обратно добрался без проблем. Не отказал себе в удовольствии таким же «вуаля» предъявить вожделенную бумагу Феликсу Петровичу. Он оценил. Рассмеялся. И тут же присвистнул.

— В чем дело? — встревожился я.

— А муж-то твоей зазнобы вырос в чинах! Уже не бей. Генерал Селим-паша!

Настал мой черед удивляться.

— Ладно! «Сейчас все обтяпаем, как следоват», как говорит наш незабвенный управляющий Иван Денисович. А ты чего копытом бьёшь? Намылился куда?

— Феликс Петрович, воля ваша, конечно, но к Тиграну я должен сходить, — тут затараторил в своё оправдание. — И не потому, что соскучился. Он — человек полезный. Всё, что нужно, сможет достать. Мало ли. Поговорю, предупрежу.

— Да успокойся ты! Стюарт уже не помеха, — усмехнулся Фонтон. — Сейчас можешь встретиться с дружком закадычным. Но без возлияний! Обнялся, поговорил, предупредил и обратно!

— Так и будет, — уверил я шефа.

… И опять сердце не слушалось. Рвалось наружу.

Тигран не сразу заметил меня. Был занят с покупателем. Я успел отметить, что он хорошо держится. Практически не состарился. Чуть больше седины, но для армян седые волосы — не показатель возраста. Действительно, лавка его расширилась. Отсюда, с входных ступенек, я уже не мог разглядеть дальний конец её.

В какой-то момент Тигран боковым зрением увидел, что некто уже приличное время стоит у входа не шелохнувшись. Бросил короткий взгляд. Не узнал. Мундир глаз замылил. Вернулся к покупателю. Я улыбнулся, предполагая, что сейчас последует. Обычная человеческая реакция. Глаза не узнали, а мозг уже перебирает сотни образов, потому что получил сигнал, что что-то в этом человеке есть до боли знакомое. Потом — вспышка! Бог мой!

Тигран резко обернулся. Я улыбался. Глаза мои блестели. Мудрый старик не стал кричать, памятуя о моём тяжелом «наследии» в этом городе и странном для него образе русского офицера.

— Вартан! — крикнул в сторону, не сводя с меня глаз.

На зов прибежал парень. Наверное, сын.

— Займись дядей Григором, — сказал ему. — Прости, Григор!

— Нет проблем, Тигран! — Григор не обиделся.

Тигран кивнул мне в сторону знакомого закутка.

Долго стояли обнявшись. Говорили шепотом, перебивая друг друга. Когда прошли пик радости, присели.

— Тебе не опасно быть здесь? — спросил сразу Тигран.

— Не волнуйся. Я осторожен. Да и потом, вряд ли меня кто узнает, и мундир защитит.

— Не скажи! — покачал головой старик.

— Что? Кто-то…?

— Начальник стражи Старого квартала, — вздохнул Тигран.

— Каким образом? — удивился я.

— Уж больно ты его задел! Никак не успокоится! Все время о себе напоминает. И повадился меня доить, как корову. Грозится карами и меня разорить. Власть, одним словом!

— Смотри-ка! — я усмехнулся. — Настырный, значит?

— Не то слово! И, уверяю тебя, он не остановится!

— Значит, нужно его остановить! — пожал я плечами.

— Коста!

— Тигран, друг мой, прошу тебя, даже не забивай себе голову этим гётвераном! Все решу. Придумаю. Не сейчас. Но обещаю, он тебя больше не будет беспокоить! И мне это ничем не будет угрожать!

— Только если так! — согласился Тигран. Потом встрепенулся. — Ах, я старый осёл! А что мы тут сидим? Пойдём в дом! Нормально поговорим за столом!

— Прости, Тигран! Сегодня — никак! Мне уже нужно уходить!