Работа по специальности

– Вчера, - поколебавшись, сказал Василий.
– С товарищем... А кто это с вами не будет разговаривать?

– О, найдутся!
– вскричал старичок.
– Можете в этом даже не сомневаться!.. А вы, я смотрю, из милиции?

– Из милиции.
– Василий насупился, приняв, насколько это позволяли обрывки формы, суровый официальный вид.
– Так что вы тут делаете?

Старичок озадаченно поглядел на ломик, на полуразваленную глыбу...

– Ломаю, молодой человек, ломаю...
– со вздохом сообщил он.

– Зачем?

Старичок улыбнулся в ответ ласково и ободряюще.

– Знаете что, - решительно сказал он.

– Вы ведь сейчас потребуете объяснений, причем подробных... А подробно объяснять на пустой желудок это, знаете ли... Словом, давайте начистоту: с булыжником этим я, конечно, погорячился. Сложный оказался камушек, непростой...
– И старичок с досадой звякнул ломиком по неровному стеклисто-мутному сколу.
– А вы, я смотрю, мужчина крепкий... Причем учтите: кроме меня вам здесь никто разъяснений не даст, а мне терять нечего - мне теперь из-за вас так и так бойкот объявят... Короче, чисто деловое предложение: вы сейчас берете этот ломик и доламываете то, что я начал. Дальше вместе пообедаем, ну, и заодно попробуем развеять какие-то ваши недоумения... Соглашайтесь! Предложение, мне кажется, самое для вас выгодное.

– У меня товарищ потерялся!..

– Найдется! Здесь, знаете ли, при всем желании не пропадешь. Прошу...

– Да, но...
– нерешительно начал Василий, принимая из рук бойкого старичка орудие разрушения.

– Не бойтесь, она хрупкая, - неправильно истолковав его колебания, подбодрил тот.

– Да знаю, что хрупкая...

Старичок изумился.

– Знаете?.. И откуда же, позвольте спросить?

– Да тут такое дело...
– нехотя объяснил Василий.
– У товарища железяка была... От летающей тарелки отломал...

– От летающей тарелки?
– с каким-то даже негодованием переспросил старичок.
– Это же невозможно!

– Ну вот возможно, оказывается... Взял он эту железяку, шарахнул с дура ума по такой вот каменюке - та вдребезги...

На розовом лице старичка обозначилось выражение крайнего недоверия.

– Стукните!
– внезапно приказал он, указывая пальцем на глыбу. Стукните-стукните! Я посмотрю, как это у вас получится с первого раза!.. Ничего себе шуточки!
– возмущенно продолжал он.
– Ударил разок - и вдребезги!.. Я второй год здесь живу - о таком даже и не слышал!..

– Сколько?
– ошеломленно перебил Василий.
– Сколько вы здесь живете?..

– Нет, вы стукните! Стукните!
– закричал старичок.

Голова у Василия шла кругом. Он стиснул зубы и нанес сильный колющий удар. Кривой несподручный ломик с хрустом воткнулся на десяток сантиметров, брызнули мелкие осколки.

– Вот!
– ликующе объявил старичок.
– И так вы будете ее тыкать до самого вечера!

– Так я же ничего не говорю!
– огрызнулся Василий, с трудом выдергивая ломик.
– Это товарищ ее с первого раза разнес, а я-то что?..

– Ну, значит, ваш товарищ - феномен, чудо ходячее!

– Да уж...
– буркнул Василий.
– Что верно - то верно...

Он размахнулся и нанес еще один удар с тем же результатом. Раскачал ломик, вынул и далее, убавив силу, принялся долбить упорно и мерно. Старичок тем временем, хмурясь, ходил вокруг глыбы, ощупывал ее, осматривал, чуть ли не обнюхивал.

– Где же она, подлая, прячется?..
– бормотал он.
– Должна же быть напряженка... О! По-моему, где-то здесь... Послушайте, э...

– Он обернулся к Василию, и на лице его отразилось некоторое смятение.

– Ради бога, извините, - сказал он.
– И сам не представился, и вашего имени не спросил. Как вас зовут?

– Василий, - сказал Василий.

– Очень приятно! А меня - Платон Сократович.

– Что?!

Старичок горько улыбнулся.

– Я понимаю, - сказал он.
– Поэтому не обижусь, если вы будете называть меня просто дедком. Или дедом. Я уже к этому привык... Будьте любезны, Василий, стукните вот сюда! Есть у меня подозрение, что тут-то она и прячется...

Василий обогнул глыбу и ударил в указанное место что было сил. Безрезультатно. Он повторил удар - и глыба, крякнув, распалась натрое.

– Великолепно!
– вскричал дедок.
– Теперь каждый обломок пополам - и поздравляю вас с обедом! А вот, кстати, и он...

Василий обернулся. По центру улицы, как он давно уже мысленно называл пространство между опорами, прямиком к ним катилась "мусорка" черно-фиолетовая, глянцевая, похожая на гигантскую мокрицу.

8

Трах-тарарах-тах-тах-тах-тах!

Александр Блок

Следует сказать, что, изучая место Ромкиного исчезновения, Василий восстановил события совершенно правильно. Так оно все и было: добежав до скругления опоры, Ромка метнулся за угол и как раз угодил в первое пятно. Именно в первое, а не во второе, куда потом вослед за пушистым жуликом шагнул очертя голову сам Василий.

Ромка успел только зажмуриться и издать короткий вопль. Ноги от ужаса подвихнулись, тело же продолжало стремиться вперед, так что в итоге Ромка с маху грянулся об пол. Застучала, кувыркаясь по покрытию, оброненная в полете кувалда - и все стихло...

Секунды четыре Ромка лежал обмирая, потом вдруг сообразил, что жив, и, широко раскрыв глаза, вскинул голову. Увиденное его озадачило. Он находился в довольно обширном помещении, по которому беззвучно и неспешно перекатывались цветные волны неяркого приглушенного света.

Источник их располагался неподалеку. Там возносилась органно целая батарея вертикальных светящихся труб самого разного диаметра. Одни просто тлели, а другие пульсировали, бросая на пол и стены цветные блики, причем каждая в своем ритме.

Ромка сел, растерянно потирая ушибленные локти и коленки. Посмотрел, высоко ли уходят эти самые трубы, и выяснил, что потолка в помещении нет вообще, но пространство вверху густо заплетено какой-то мерцающей паутиной, в которую и ныряют светоносные стволы, уходя, надо полагать, куда-то в бесконечность. Сквозь паутинчатый туман можно было, впрочем, различить, как они там, в высоте, изгибаются, раздваиваются, некоторые даже делают петлю и идут обратно...

– Балдеж...
– благоговейно прошептал Ромка и нашарил кувалду.

Зачарованно глядя, он приблизился к источнику беззвучной светомузыки. Трубы были как из стекла. От одних веяло теплом, иные поросли светло-серой шерсткой инея... Особенно впечатляла одна колонна - массивная, сотрясаемая изнутри биением синеватого мутного сумрака, но до нее было не достать... Ромка повернул инструмент стержнем вперед и осторожно потыкал ту, что поближе, тлеющую вишневым. Оболочка ее оказалась довольно упругой, причем на месте тычка возникало темное пятно, исчезающее секунд через пять.