Работа по специальности

– Может, тут радиоактивный фон повышенный?
– негромко спросил Василий и сам затосковал от такого предположения. В свое время чудом избежав отправки в Чернобыль, он с тех пор панически боялся радиации.

– Ну чего стал столбом!
– прикрикнул он на оцепеневшего в дверях Ромку.
– Иди - поможешь...

С отвращением на лице Ромка сделал шаг, и темнота немедленно оккупировала дверной проем.

– Давай перевернем, - сказал Василий.
– Чего косоротишься? Зимой вон один мужик дома помер, полмесяца у теплой батареи пролежал - и то ничего: по частям выносили... в противогазах...
– Он протянул руку к чудовищному бедру и тут же отдернул пальцы. Гладкая без единой поры и без единого волоска кожа оказалась прохладной, но не более того. Мертвому телу полагалось быть куда холоднее.

Где-то вдали по темным комнатам явственно прошлепали босые ноги.

– Так, - сказал Василий.
– Значит, между делом... Ты приглядываешь за дверью слева, я - за дверью справа. Давай-ка...

Он убрал пистолет в кобуру, оставив ее, однако, расстегнутой. Ромка, преодолев приступ дурноты, нагнулся, и вдвоем они потянули бледную тушу на себя, взявшись за плечо и за бедро. Тело перевернулось неожиданно легко, махнув гибкой, как шланг, четырехпалой рукой.

Оба поспешно встали и отступили на шаг. Перед ними лежало нечто невообразимое. Единственное, что можно было с уверенностью о нем сказать, - так это то, что оно женского пола.

Еще когда перевертывали, у Ромки екнуло сердце - он заметил, что у существа отсутствуют уши. Теперь выявилось отсутствие и всех прочих черт, как-то: носа, рта, глаз... Лицо и затылок лежащей по сути не отличались друг от друга ничем.

Пережив первую оторопь, они пригляделись повнимательней, в результате чего пережили поочередно вторую, третью и четвертую. Плечи у чудовищной дамы были слегка кривоваты, руки - разной длины, но зато бюст... Такого бюста Василий отродясь не видывал. Ромка - тем более.

Талия довольно тонкая, бедра... Ну о бедрах речь уже велась... А в целом фигура производила такое впечатление, будто какой-то скульптор-дилетант довольно тщательно, хотя и препохабно, изваял бедра и бюст, а руки-ноги-голову заканчивал уже наспех и как попало.

– Слушай, да это кукла!
– ошарашенно проговорил Василий.

Они посмотрели друг на друга и страдальчески наморщили лбы, явно припоминая, где они уже могли видеть эту нестерпимо знакомую композицию. Хотя чего там было вспоминать: обычная заборная живопись - все пропорции оттуда...

Создание лежало, бесстыдно раскинув ноги. Василий взглянул и содрогнулся: выставленные напоказ тайные прелести были выполнены с анатомической точностью. Чувствовалось глубокое знание предмета.

Он нагнулся и с сосредоточенным видом прощупал истончающуюся конечность, пытаясь определить, есть ли там внутри кости. Что-то вроде прощупывалось, но как-то уж больно неопределенно...

– А вдруг это она?..
– замирающим шепотом произнес над ухом Ромка, и милицейская фуражка Василия шевельнулась вместе с волосами.

– Что "она"?
– ощерившись, повернулся он к Ромке.
– Ходила? Пугала?.. Совсем уже пробки перегорели?!
– Василий схватил и подбросил четырехпалую бледную руку. Рука безжизненно шлепнулась на пол.
– Это же кукла, понимаешь, кукла!..

Ромка зачарованно смотрел на громоздящееся у ног тело, и все время казалось, что вот сейчас оно пошевелит бледными пальцами и медленно-медленно начнет поднимать голое слепое лицо.

Василий встал и огляделся со злобой и отчаянием. Уж лучше бы это был труп...

– Надо же!
– ядовито выговорил он.
– Морды нет, зато...
– Тут он, спохватившись, оглянулся на Ромку, но, сообразив, что все слова тому давно уже известны, назвал орган по имени.

– Как нарисованная!..

Ромка смотрел на него с тоской и завистью: судя по всему, железный человек Василий был напрочь лишен воображения.

– Ладно, - словно сжалившись над впечатлительным спутником, сказал тот.
– Бог с ней. В конце концов, не наше это дело... Пошли дальше.

Уже в дверях он бросил через плечо недовольный взгляд в сторону так и неосмотренного "предмета неправильной формы", даже поколебался, не вернуться ли. Не вернулся. Что-то подсказывало Василию, что впереди их ждет еще чертова уйма подобных, а точнее - ничему не подобных предметов...

И предчувствие не обмануло. Беззвучно вспыхивал свет, расплывались под ногами смутные тени, лезли в глаза какие-то уродливые то ли заготовки, то ли обломки: нечто вроде двуногой табуретки с шишковатым сиденьем, потом пригорок дурно пахнущего (если надавить) желтоватого ветхого поролона. И наконец койка.

Вернее это была даже не койка, а грядушка от нее с огрызком рамы. Вся какая-то вывихнутая, словно металл долго и тщательно выгибали, уродуя с любовью каждую деталь по очереди... Однако внимательный осмотр, произведенный Василием, показал, что все не так. Во-первых, грядушка и часть рамы представляли из себя как бы единую отливку. Во-вторых, никто ничего не уродовал - все говорило за то, что кровать была именно такой с момента изготовления. Прутья, например, при всем желании не могли бы идти параллельно, потому что расстояние между ними вверху и внизу было разное, как, впрочем, и длина самих прутьев.

Кроме того, создавалось впечатление, что недостающая часть койки была не отпилена и не отломана, а как бы отъедена, ну, скажем, личинкой насекомого - на эту мысль Василия натолкнули желобки и ямки, какие остаются обычно в бревнах после жучка-древоточца. Точно такая же резьба по металлу обнаружилась и на одной из уцелевших ножек. Иными словами, койку пробовали глодать и с этой стороны...

– Ни фи-га себе!..
– сказал Ромка в соседней комнате, и Василий встревоженно поднял голову. Судя по тону высказывания, ничего страшного за стеной найдено не было, но лучше бы, конечно, по комнатам не разбредаться...

– Ну что там еще?
– недовольно спросил Василий.

Ромка появился в проеме, и в руках у него была... Василий моргнул и поднялся. Книга. Серый увесистый томик с золотым тиснением.

– Вот...
– растерянно пояснил Ромка.
– Валялась...

Василий взял книгу и тупо уставился на обложку. Лев Толстой. "Анна Каренина". Осмотрев и ощупав переплет, невольно покосился на вывихнутую койку. Та же история... Такое ощущение, что томик выпустили с чудовищным браком: крышка - пропеллером, корешок - вогнутый, даже толщина вверху и внизу - разная.

– Внутри...
– почему-то шепотом подсказал Ромка.

Василий раскрыл томик на середине и вновь моргнул. Сначала показалось: что-то со зрением. Внезапная близорукость или что-нибудь еще в этом роде... Ни одной строчки прочесть было невозможно - буквы расплывались, как на промокашке, крохотными серыми пятнышками. В состоянии, близком к панике, Василий полез в начало книги. На первой странице значилось: "Глава 1. Все счастливые семьи счастливы одинаково. Все несчастные семьи несчастны по-разному. Все смешалось в доме Облонских. Стива проснулся..." Далее буквы теряли очертания, и строки шли бессмысленными полосками до конца страницы.