Рабыня ищет хозяина, любовь не предлагать

— Как не криминальный труп может быть связан с моим делом?

— О… — он смутился, — простите, я неправильно выразился, наверное. Было найдено тело женщины, насколько я помню, ее фамилия Агвидсон. Я запомнил ее с того дня, как вы приводили ее в отделение. Сегодня было найдено ее тело. Напарник настаивает на том, что труп не криминальный, она была уже стара, но я все же решил вас предупредить…

Он говорил что-то еще, а у меня в голове зашумело от эмоций. Миссис Агвидсон мертва… ее убили после того, как я рискнул притащить ее в участок, чтобы опознать преступника. Она не сумела, но, вероятно, он ее узнал и решил устранить. То есть это я виноват в смерти старушки. Я подставил ее, не просчитав вероятную опасность. Думал, что он ее не вспомнит, ведь десять лет прошло, но он ничего не забывает…

— Какие знакомы глаза, — задумчивый голос Марисона отвлек меня от самобичевания.

— Что?

Он указал на рисунок подозреваемого.

— Ты его знаешь?! — напрягся я.

— Хм, нет… — он накрыл лицо на рисунке ладонью, а второй скрыл волосы: — но вот так… глаза очень знакомые.

Глава 72. Эрик

Марисон смог облегчить в слова то, что мучило меня после получения портрета. Да, я не узнал человека, изображенного на нем, но возвращался взглядом к его лицу вновь и вновь, чувствуя, что меня что-то беспокоит. И когда рядовой на это указал, я осознал — да, я тоже видел где-то эти глаза. Жесткий взгляд, знакомый прищур, пробирающий до костей. Чернильщику прекрасно удалось передать настроение: глядя на человека на этом портрете, любой смог бы сразу сказать — это убийца. При этом не было ни коварных усмешек или как-то странно искривленных бровей. Наоборот лицо было спокойным и собранным, нейтральным эмоционально. Если только не обращать внимания на глаза. А вот глаза были говорящие.

— Ты можешь узнать этого человека? Подумай! — насел я на Марисона.

— Нет, совсем нет! Но у меня странное ощущение, что я его где-то видел… видел этот взгляд… как странно, у меня ведь хорошая память на лица, — растерянно пробормотал он.

Поняв, что мучить его расспросами бесполезно, велел обязательно сообщить, если он вспомнит или увидит этого человека:

— Только будь крайне, крайне осторожен, — велел, складывая свои бумаги в папку и пряча их в сейф. — Ни в коем случае не рассказывай никому о том, что увидел здесь, что видел портрет, даже самым близким друзьям, начальнику или кому-то еще.

— Никому, — кивнул Марисон, преданно глядя мне в глаза. — Я помню, вы считаете, что в полиции завелся крот.

Я не стал отвечать, понимая, что отрицать бесполезно и направился к выходу из кабинета. Но притормозил и окинул взглядом рядового. Могу ли я ему доверять? Одако, других помощников у меня не было, и я точно знал, что он не один из двоих убийц — он был рядом, когда у меня сработал амулет отслеживания артефактов связи, и его я обыскал. Это было рисково, но время поджимало, поэтому я решился:

— Ты же пользуешься раздевалками вместе с другими полицейскими?

— Конечно, — удивленно моргнул Марисон. — Вы хотите влезть и в их шкафчики?

Я поморщился от такого предположения, но не мог отрицать, что когда-нибудь это может понадобиться.

— Нет. Я ищу человека… свидетеля, — соврал я, — у которого на теле: на груди или на спине есть необычная татуировка. Либо тех, кто носит амулеты в виде кулонов, не снимая. Ты сможешь составить такой список?

— Амулеты носят многие полицейские, — нахмурился Марисон. — А вот татуировки… у капитана Вигбьорнсона есть татуировка. На спине у него изображен медведь!

Я едва не упал, запутавшись в пальто, которое надевал.

Вигбьорнсон?!

Он ведь как раз приехал из района наводнения… но капитан полиции? Неужели шпион мог дослужиться так высоко, да еще и ловко возглавить расследование убийств, которые сам и совершал?! И он так ловко подставил Лейва и так отлично отводил внимание полиции от верной версии, тратя силы не на то…

Но все же…

— Откуда ты узнал о его татуировке? — с подозрением посмотрел на Марисона. — Он ведь работает не у нас в отделении и, как офицер, не пользуется раздевалками.

— Да, все об этом знают, — пожал плечами рядовой. — Его фамилия «Вигбьорнсон», что значит «медведь войны», и по традиции рода у него на спине выбит медведь. Ребята из его отделения об этом знают и даже видели, он не скрывается и легко показывает если спросить. Многие ему даже подражают и тоже бьют разные рисунки, но в основном в его отделе.

Объяснение казалось логичным, но все равно подозрительным, поэтому я решил все же уточнить информацию из других источников. И еще получить бы личное дело Вигбьорнсона и его послужной список.

Одно не складывалось — он работал не в нашем отделении, а мне казалось, что убийца связан именно с этим местом. Возможно ли, что оба подозреваемых работают в полиции? Мне казалось, это две разные истории: двойной агент-полицейский и тот, кого он нашел и с кого по словам бывшего вора тянул деньги, чтобы оформить себе новые документы. Хотя это ведь домыслы, он мог раздобыть денег как-то иначе… вопросы-вопросы, никаких ответов. И портрет… портрет не был похож на Вигбьорнсона, а худощавый попаданец среднего или даже чуть ниже роста — это не огромный богатырь капитан. Конечно, мышцы можно накачать за эти годы, но такая разница в росте…

— Едем в дом госпожи Агвидсон, — велел я.

— Вы подозреваете, что это не смерть от старости? — явно обрадовался рядовой.

— У меня еще нет материалов, чтобы что-то подозревать, — буркнул я, хотя был уверен — это я виновен в смерти старушки.

— Честно говоря, я пытался провести проверку на следы магического вмешательства, — признался рядовой уже в машине, — но ничего не нашел.

Я только усмехнулся, считая, что это просто говорит о его неопытности.

—

Пока я разбрасывал диагностирующие заклинания по дому миссис Агвидсон, рядовой Марисон пялился на меня огромными полными зависти глазами. Я проверил все: воздух, следы на полу и стенах, всю еду. Тело старушки было найдено в гостиной рядом со столиком, на котором стояла коробка дорогих конфет, пара чашек с блюдцами, все еще теплый чай в чайнике-артефакте с подогревом. Я исследовал все, что здесь было, но никаких следов магического воздействия не обнаружил. Кажется, Марисон был не таким уж бездарем, каким я его посчитал.

— Кто находился рядом на момент смерти? — спросил, тщательно изучая конфеты. Одну разломал на блюдце, проверил несколькими малоизвестными заклинаниями на яды и магические воздействия.

— Ее тело нашла соседка. Они договорились вместе сходить на рынок, а старушка не отозвалась. Заднюю дверь она не закрывала как раз на случай, если ей станет плохо. Женщина зашла и обнаружила тело, позвала лекаря, он живет в четырех кварталах отсюда, но было уже поздно. Мы подошли, когда лекарь уже объявил о естественной смерти и велел вызвать труповозку. У миссис Агвидсон, по словам соседки, не было родственников, чтобы позаботиться о похоронах, поэтому пока муниципалитет примет на себя обязанность хранить тело и, если никто не объявится, организовать погребение. После городские власти либо заберут себе имущество, либо, если в установленный срок объявится наследник, ему придется оплатить потраченные на процедуру деньги, — отрапортовал Марисон привычно, как из брошюры для полицейских зачитал.

— Удачно, — пробормотал я тихо.

— Что? Почему?! — удивился он.

— Из городского морга тело без родственников будет легко переправить в нашу прозекторскую, они будут только рады избавиться от занимающего место груза. Учитывая возраст женщины, никто не стал бы перепроверять причину смерти, а у нас доктор Орммарр, уверен, разберется.

Дальше пришлось провести опрос соседей, не видел ли кто, с кем пила чай убитая. Я был уверен, что это именно убийство, для случайной смерти слишком много совпадений. Рядовой сперва сопровождал меня, наблюдая, как я веду беседу и какие вопросы задаю, а потом попросил разрешения продолжить самостоятельно. Я не стал ему отказывать, тем более что это был муторный и неблагодарный труд. Только молодые энтузиасты еще могли видеть в этом что-то захватывающее. Он отбежал в другой конец улицы, и мы постепенно двигались навстречу друг к другу. Впрочем, я возлагал основные надежды на ближайших соседей, но те ответили, что ничего не видели или их не было дома. Все, как всегда.