Радость моя, громкоголосая

— Ну, тогда до связи, — муж отключился.

Казалось, эта ночь никогда не кончится. Сидя рядышком на диване в небольшой гостиной Одинцовых, женщины тихо разговаривали. Говорила, в основном, Софья, стараясь отвлечь Аллочку от тягостных мыслей. В середине её рассказа о последнем заседании Совета Стаи, подруга медленно сказала: — знаешь, Сонька, я на всё согласна. Пусть у него не будет рук — ног, пусть будет слепой или какой увечный, лишь бы был жив. Я вот всё думаю: разве возможно такое, чтобы я была, а его не стало? Разве так справедливо? Ведь он такой молодой, такой красивый — гораздо красивее меня, правда?

Софья неопределённо пожала плечами: — ну чего ты, Алка? Ты тоже красивая. Да и как сравнивать красоту мужчины и женщины?

Но подруга её не слышала, продолжала задумчиво: — вот сказали бы мне: раздели свою оставшуюся жизнь пополам и отдай одну половину ему — знаешь, как бы я обрадовалась? Даже бы ни на секунду не задумалась, отдала. — она тихо заплакала, не замечая слёз, не вытирая их, бегущих по щекам. Софья промолчала, да и что тут скажешь?

Айк позвонил, когда забрезжил рассвет. Измученные подруги встрепенулись, напряжённо слушая его:

— он жив, это пока главное. Карен достал две пули, которые угрожали жизни. Ещё одна, в районе позвоночника, тоже опасна, но до неё сложно добраться, и хирурги пока оставили её. Побоялись, что… В общем, побоялись. Сейчас он уже в своём боксе, с ним Герман. Карен и Мария отдыхают. Потом кто-то из них сменит Германа. Соня, передай Алле, что одного его не оставят ни на минуту. Если в течение дня ухудшения не будет, то к вечеру Олега привезём домой. Мы все рвёмся в Междуреченск. Только дома будут необходимые условия для лечения. Хотя Лукьянов поставил всех на уши, ему тоже очень сложно объяснить, почему такое повышенное внимание к зверю. Пока всё.

***

Софья напряжённо посмотрела на Аллочку: — ты как? Я думаю быстренько съездить домой, пообщаться с ребятишками, а потом опять к тебе приеду.

— Конечно, Сонь, поезжай. Что со мной сидеть? Мне тоже детей в садик отправить, Тёмку умыть-покормить. Пол мне поможет. Да я ещё хотела родителям позвонить. Как они там, тоже ведь все на нервах.

— Давай, я их к тебе привезу?

На том и остановились. Софья уехала, а домашние заботы не то, чтобы отодвинули беду на второй план, но чуть-чуть пригасили отчаянное чувство тоски и грядущей трагедии, которое терзало Аллочкину душу.

К обеду приехала Софья, привезла Одинцовых-старших. Выглядели они плохо, но вида старались не показывать. Елизавета Гавриловна даже решила помочь снохе на кухне. Как бы горько и тяжело не было Аллочке, но детей надо было кормить, поэтому еду на скорую руку пришлось готовить.

Приехавшая Софья прикорнула на диване в гостиной и даже не слышала, как Аллочка осторожно укрыла её покрывалом. Та и сама, вскоре, села в кресло напротив, да и задремала, измученная бессонной ночью и тягостным ожиданием известий о состоянии раненого, то надеясь на лучшее, а то опять погружаясь в пучину отчаяния.

Внезапный телефонный звонок выдернул их обеих из рваного забытья, наполненного кошмарами и мрачными предчувствиями. Софья торопливо ответила и по голосу мужа уже поняла, что Олег жив: — Соня, через час мы вылетаем. Мы все надеемся, что довезём его живым. — Она на секунду прикрыла глаза и, наконец, вздохнула:

— они скоро будут дома.

***

Подруги пообедали через силу, даже не замечая, что едят. Аллочка обняла свекровь, стараясь не плакать: пожилая женщина и так с трудом держалась на ногах.

— Елизавета Гавриловна, я пойду, ладно? Посидите с Артёмом, пожалуйста. А Пол вечером ребятишек из садика заберёт.

Та вздохнула: — беги, Аллочка, встречай мужа, — и не сдержалась, заплакала. Алла подозрительно засопела, гундосо сказала:

— я вам звонить буду. Как прилетят — сразу же позвоню, и потом тоже.

Софья потянула её за руку: — пойдём, я прямо места себе не нахожу.

***

Подъезжая к небольшой площади перед больницей, они издалека увидели большую группу людей. Здесь был весь горотдел полиции и, конечно же, все СОБРовцы Олега. Чуть позже подошли несколько стариков из Совета Стаи.

Софья поставила машину на стоянку, повернулась к Аллочке: — ну что, пойдём к ребятам?

— Не хочу! — подруга прикусила губу: — я их всех видеть не могу! Ну вот почему так, Сонька? Где они все были, когда Олежку бандиты убивали?? — её голос предательски дрогнул, в глазах опять заблестели слёзы.

— Не знаю, Ал. Что мы можем знать? Наверно, так получилось и иначе было нельзя. Попозже Айк, я думаю, обязательно разберётся, а сейчас ему не до этого будет.

Из-за деревьев низко-низко вынырнул вертолёт с красными крестами на бортах, стал резко снижаться над площадью. Люди разбежались, освобождая площадку. Ещё не остановилось вращение винта, как СОБРовцы, пригибаясь, бросились к машине. Открылся люк, на пороге показался Айк, легко спрыгнул вниз. Следом кто-то из экипажа сбросил лестницу.

В больнице распахнулись широкие двери приёмного покоя. Две медсестры выкатили каталку и бегом устремились к вертолёту. Но она не понадобилась: носилки с укрытым простынёю волком поплыли на руках бойцов к больничным дверям.

Аллочка, вскрикнув, выскочила из машины и бросилась за носилками. — Олег!! Олежек!! — она с остервенением расталкивала стоящих перед нею мужчин, колотила их по спинам кулаками: — пустите!! Пустите меня!!

Соня поймала встревоженный взгляд мужа, крикнула: — Денис, держи её! — СОБРовец оглянулся, подхватил отбивающуюся Аллочку.

Подоспевшая Софья схватила подругу за руки: — Алка, ты что, с ума сошла?? Его нельзя трогать, он без сознания, чуть живой! Его в больницу срочно надо, а ты лезешь, да ещё вопишь со всей мочи!

Кажется, женщина ничего не слышала. Бледная, с обезумевшим взглядом, она молча отбивалась от рослого мужчины. Софья хмуро сказала:

— тащи её тоже в приёмный покой, Денис.

Внезапно налетевший лёгкий ветерок откинул край простыни, которая укрывала зверя до самой шеи. Аллочка вскрикнула и потеряла сознание. Роскошная белая шерсть полярного волка, несмотря на очевидные попытки людей отмыть её, была залита грязно-бурой кровью.

У Софьи потемнело в глазах. Она ухватилась за рукав Дениса. Родной голос тревожно спросил над ухом: — Соня, тебе плохо? — а потом, не дожидаясь ответа, Айк поднял её и зашагал вслед за носилками, за Денисом, спешащим с бессознательной Аллочкой на руках к дверям приёмного покоя, которые за ними торопливо прикрыл хмурый Герман.

Потом они все сидели на узкой кушетке в хирургическом отделении перед кабинетом Карена и молчали. Волка занесли в одноместную палату, и теперь туда то и дело забегали медсёстры: заносили штативы с капельницами, закатили целую тележку лекарств.