Радость моя, громкоголосая

Он отыскал нужный телефон: — Олег, звонил Лукьянов, просит нашей помощи. У него зэки сбежали, убили семью егеря. Да за ними и так немало убийств числится. Собаки след взять не смогли. Такие дела. Что думаешь?

***

Что я мог думать? Кто, лучше нас, сможет защитить людей и поймать подонков?

Вертолёт сел на нашем полигоне, за городом. Мы с парнями покидали внутрь тяжёлые рюкзаки со снаряжением, уложили сбоку автоматы и повернулись к небольшой группке провожающих. Несколько женщин, Совет Стаи, начальник горотдела полиции и вожак. Айк был хмур и недоволен. Вечером у нас с ним состоялся тяжёлый разговор. Он сообщил мне, что поедет с нами, но я был категорически против. Я прямо указал, что он не подготовлен к схватке с бандитами. Он умён и силён, но этого мало. Софья молчала, лишь испуганно переводила взгляд с него на меня. В конце концов, он нехотя согласился со мной, но я видел, что далось ему это нелегко.

Я пожал Айку руку и шагнул к жене. Внезапно, совершенно неожиданно для меня, Радость моя громко, навзрыд, заплакала и повисла на моей шее: — не уезжай!! Олег, прошу — не уезжай!! Я не хочу! Я знаю, всё будет плохо! — Она кричала и билась в моих руках, не слушая меня. С большим трудом заплаканная Софья оторвала от меня подругу, привлекла к себе, что-то шепча ей на ухо. Аллочка вскрикивала и вырывалась. Мы погрузились в вертолёт, а я всё смотрел в окно на плачущую жену и сердце сжималось в дурном предчувствии.

Глава 17.

На вертолётной площадке под Иркутском нас встречал сам генерал Лукьянов. Он пожал нам руки, серьёзно глядя в глаза каждому из нас. Выглядел генерал неважно. Было заметно, что он толком не спал несколько ночей, в волосах добавилось седины. Здороваясь со мной, Лукьянов задержал мою руку, тяжело сказал: — прости, Олег, что я выпросил у Айка тебя и твоих ребят. Вы — последняя наша надежда. Нет, мы, конечно, рано или поздно их поймаем, но сколько человеческих жизней они загубят… одному богу известно.

Я неловко пожал плечами: — мы постараемся, Эдуард Андреевич, только вот… — я запнулся.

— Не обещаешь, что возьмёшь их живыми? — усмехнулся Лукьянов.

— Точно. Не гарантирую.

— Олег, — он внимательно посмотрел мне в глаза, — как получится. Ты понимаешь, что я хочу сказать, но ребятами не рискуй. Понял?

Да, я понял. Не мог генерал полиции сказать мне: “убейте этих подонков”, но он сказал: “как получится”.

Вместе с Лукьяновым нас встречал худощавый подтянутый полковник. Он тоже хмурился и был недоволен, как я понял, нашим приездом. Усаживаясь в приданный нам автобус, Алексей Яковлевич Николаев, как представил его генерал, чуть отстал, дожидаясь меня, и довольно грубо спросил: — что-то я не понял, товарищ старший сержант, чем таким особым вы отличаетесь от наших ребят? Тем более, что местность вы не знаете.

Я пожал плечами, не желая втягиваться в бессмысленный спор. Ведь я не имел права объяснять Николаеву нашу “особенность”.

— Обратитесь за разъяснениями к генералу Лукьянову, товарищ полковник, — сухо ответил я и вошёл в автобус.

***

Через полтора часа мы приехали на базу иркутского СОБРа, где нас встретили не слишком дружелюбно. Время было обеденное, поэтому мы, оставив рюкзаки в дальнем углу казармы и сдав автоматы в оружейную комнату, торопливо умылись и отправились в столовую. Нам отвели один длинный стол, на котором уже стояла кастрюля с супом и десять тарелок. Местные бойцы обедали тут же, но к нам не подходили, лишь поглядывали в нашу сторону и тихо переговаривались.

К концу обеда в столовой появился полковник Николаев и громко пригласил нас на выход, знакомиться, как он сказал, с теми, кто поведёт нас в тайгу. Мы переглянулись. Этот момент мы как-то упустили из виду. Совершенно ясно, что нам не нужны лишние свидетели и мы надеялись, что Лукьянов это понимает. Но полковник сказал, и мы нехотя потянулись к выходу. Прямо перед столовой нас ждал сюрприз. На тротуаре, выстроившись в шеренгу, стоял с десяток солдат, а у их левой ноги сидели и внимательно смотрели на нас умными глазами здоровенные овчарки. Мы с парнями замешкались на крыльце, не зная, что делать. Сзади хохотнул полковник: — не бойтесь, без команды они не бросятся!

Стоящий первым Денис улыбнулся и шагнул на тротуар: — эт хорошо, а то я уж подумал…

Собаки насторожились, замерли. Лишь один кобель, большой, матёрый, ощерился, напружинился, готовый к прыжку и глухо зарычал. Я позволил своему волку посмотреть ему в глаза. Он замер, продолжая рычать. Люди вокруг тоже не шевелились, поражённые этим противостоянием. Мой волк продолжал угрожающе смотреть кобелю в глаза, и тот не выдержал, отвёл взгляд, а потом медленно, нехотя опустился на асфальт. Лег на брюхо и замер. Следом за ним легли остальные собаки.

— Что за чёрт! — солдат-проводник резко дёрнул за поводок, принуждая кобеля встать: — сидеть! Джек, сидеть! — Но пёс продолжал лежать, повергая парня в панику. Я отвёл взгляд, и овчарка встала, а затем, как ни в чём не бывало, села слева от проводника. Встали и остальные собаки. Я повернулся к Николаеву:

— товарищ полковник, сопровождающие нам не нужны. Вы дадите нам карту, а за рулём поедет мой человек.

— Ну уж нет! — офицер резко взмахнул рукой, — поедут проводники с собаками и отделение автоматчиков. В конце концов, я отвечаю за поимку преступников, а не вы. Да, и водитель останется тот, который вас привёз.

— Подожди, Алексей, не кипятись. — Сзади подошёл Лукьянов, внимательно посмотрел на дисциплинированно сидящих овчарок, со скрытой усмешкой перевёл взгляд на меня. Я закатил глаза и надул щёки, стараясь не рассмеяться. — Старший сержант прав. Давай не будем упираться и предоставим им возможность работать так, как они привыкли. Я ведь тоже отвечаю за успешный исход операции.

***

В конечном итоге полковник нехотя вручил мне карту и пояснил отдельные детали. За руль сел один из моих бойцов, Андрей, а мы принялись укладывать в автобус свои рюкзаки и оружие. Местные СОБРовцы стояли неподалёку. Курили, хмурились, тихо переговаривались. К моему несказанному удивлению, парнишка-проводник оказался не так прост. Привязав своего Джека к забору, подошёл ко мне и в упор спросил: — вы кто? Я никогда не видел, чтобы Джек кого-то испугался. А вас он боится. Так кто вы?

— Я пожал плечами: — оборотни. Волки.

Он недоверчиво улыбнулся, вглядываясь мне в глаза: — шутите! Оборотней не бывает! — я усмехнулся и полез в автобус следом за ребятами.

***

До домика егеря мы добрались примерно через два часа. Вроде и не так далеко, но по разбитой грунтовой дороге автобус еле-еле полз. Мы постояли у раскрытой настежь двери, угрюмо разглядывая залитую кровью комнату. Тела погибших уже увезли. Тяжёлый железистый запах стоял в воздухе, заставляя наших волков тихо рычать. Глаз выхватил окровавленную куклу, небрежно брошенную в угол, перевёрнутый стул и опрокинутую детскую кроватку. У самого порога валялся карабин с разбитым прикладом. Он принадлежал егерю. Защищая семью, мужчина до последнего отстреливался, пока не был сражён автоматной очередью. Карабин следовало забрать. Я кивнул на него одному из парней.

И везде, вплетаясь в запах крови, назойливо бил в нос ещё один: человеческий. Пахло мочой, немытым телом, дешёвым куревом и сивухой. Запах принадлежал одному человеку.

Белые белёные стены были сплошь заляпаны кровавыми отпечатками большой ладони. На ней не хватало мизинца. Как сказал Лукьянов, женщину и детей убили ножом. А потом убийца вытер окровавленные руки об стены.

Я стиснул челюсти так, что скрипели зубы. Ярость пеленой застилала глаза, и я подумал, что смерть от пули — слишком хороший подарок для этих выродков. Нет, они умрут от волчьих зубов, по крайней мере тот, кто убивал женщину и детей.