Радуга Над Теокалли

— Но, мудрейший, все было сделано лишь потому, что мы расплодились на этой благодатной земле до угрожающего размера. Как тебе удалось стать пилли? Тебе отдали земли тех несчастных, которые пригрели наших предков: твоего отца, мать, меня! Если ты не хочешь быть честным со мной, то…

— Я завоевал это право своей кровью и служением тлатоани, нашему народу, можно сказать, что я своей кровью писал лучшие страницы историии нашего государства! Да, Амантлан, ты поднялся с самых низов, и никогда не забываешь кто ты родом. Именно эти качества я ценю в тебе, но правда есть правда, я говорю о сегодняшнем взгляде на день вчерашний. Никак не пойму, что тебя не устраивает? Мы должны радоваться, новые Кодексы возвеличат перед нашими потомками нас, наши деяния… — Тлакаелель удрученно пожал плечами.

— Почему ты принижаешь заслуги всего народа, который… — Амантлан замолчал, потому что, дав свободу всем народам плодородной долины, ацтеки отобрали ее по истечении года.

— Да, ты понял, о чем я хотел сказать. Поэтому не будем спорить, я не хочу тебя утомлять, а перейдем к тому, зачем я к тебе приехал. На Совете старейшин ты должен выступать за тлатоани, думаю, что найдутся люди, которые, не смотря ни на что, захотят поспорить с ним.

— Я не уверен в том, что это правильное решение!

— Ты должен, как и все мне доверять, потом, когда пройдет время, ты поймешь, что был не прав!

Мне уже пора, иначе почтенная Ишто выгонит меня за столь долгий визит, ты ведь еще не совсем здоров, мой друг, постарайся набраться сил, — раскланявшись с хозяйкой дома, Тлакаелель направился к себе, а Амантлан задумался. Настало время решать, как поступить. Несколько Кодексов хранилось у него дома, но нужно попытаться спасти еще хотя бы те, что находяться у его друзей и знакомых. Сделать это незаметно возможно не удастся, ведь на вопрос воинов тлатоани, куда исчезли Кодексы, каждый ответит, что отдал их ему. Он мог расчитывать на молчание только нескольких человек: дядю и предводителя воинов-орлов Кремниевого Ножа. Никакие пытки не смогли бы заставить этих людей его выдать. Чтож, спасти еще несколько экземпляров — это огромная удача. Борясь с усталостью, Амантлан отправил к этим людям рабов, с просьбой срочно его навестить. Первым пришел дядя — Летящее Облако — его чинампе было рядом. После приветствия, выпитой чашки чоколатля и выкуренной трубки, Амантлан рассказал ему все, что их ждет на совете у тлатоани. Летящее Облако не торопился с ответом. Он выкурил еще одну трубку и только тогда посмотрел на Амантлана и сказал:

— То, что решил Тлакаелель не благо для нашего народа, а преступление перед будущими поколениями. У меня три Кодекса. Я их упакую и пришлю с рабом тебе сегодня же. К сожалению, я слишком стар, чтобы помочь тебе их спрятать, но в моем возрасте есть и преимущества — если ко мне придут и не поверят, что я сам их уничтожил, то… я уже достаточно пожил — мне не страшно умирать. Может быть, этим поступком я принесу хоть какую-то пользу нашему народу. Я надеюсь, что ты возьмешь кого-нибудь в помощь, ты ведь еще не окреп от ран? — Амантлан кивнул, он не был уверен, что Кремниевый Нож поддержит его затею и захочет ему помогать. К тому же ему не хотелось говорить Летящему Облаку о том, кто еще будет участвовать в этом предприятии. Летящее Облако доволько закивал:

— Ты прав, мне не нужно ничего говорить. Я пойду, чтобы не мешать тебе! — слегка сутулясь, Летящее Облако вышел. Через час раб принес Амантлану большой сверток. Через два часа пришел Кремниевый Нож, он спокойно выслушал Амантлана и, криво усмехнувшись, подтвердил свое участие, выставив одно единственное условие:

— Ты не должен ничего говорить на Совете, не спорь, никто не должен знать твоей позиции. Это важно. Противников переписывания будет достаточно, но Тлакаелель все равно победит, спор бессмыслен. Важнее спасти наши книги. После Совета мы с тобой спрячем наши Кодексы.

— Хорошо, возможно, ты и прав.

После бессонных ночей, проводимых у постели Амантлана, Шочи приходила в свои комнаты и ложилась спать. Такой странный режим не мог не привлечь внимания окружающих, поползли слухи. Милая Лисица неоднократно намекала сестре, что та играет с огнем, потом стала, открыто говорить, что её действия приведут на голову всех женщин из семьи тлатоани неминуемую кару правителя. Но Шочи было безразлично, что может за этим последовать, она твердо решила, что потребует у брата разрешения на брак с Амантланом. Уверовав в свои силы, девушка спокойно выносила плаксивые просьбы сестер, не зная, что тлатоани уже известны все её ночные отлучки, и он недоволен ее поведением.

Возвращаясь во дворец, Шочи увидела отряд телохранителей у своих покоев. Это насторожило ее. Воины молча расступились и пропустили сестру тлатоани, которую всю ночь прождал Ицкоатль.

— Доброе утро, тлатоани. — поприветствовала брата Шочи, правитель встал, подошел к сестре и, совершенно неожиданно для неё, залепил ей сильнейшую пощечину, от которой Шочи не удержалась на ногах и упала на пол.

— За что, Ицкоатль? — испуганно пролепетала Шочи, смотря на возвышающегося над ней брата. Тот стоял, широко расставив ноги, и по его виду Шочи поняла, что одной пощечиной не закончиться. К своему ужасу она увидела, как в руке Ицкоатля появилась тонкая плетка и, не успев увернуться, почувствовала ее обжигающий удар. Девушка попыталась откатиться, чтобы встать на ноги. Но Ицкоатль хлестал сестру так умело, что ей постоянно приходилось прикрывать лицо руками. Вскоре Шочи устала отползать от ударов плетки, и, поджимая под себя ноги, только сжималась в комок, чтобы получить как можно меньше ударов. А Ицкоатль все хлестал и хлестал сестру, в нем не чувствовалось ни напряжения ни усталости, а на лице читалось явное удовольствие от каждого удара, который вызывал в сестре слабый протест. Но Шочи упорно молчала, тогда он остановился.

— Что ты делаешь?! За что ты меня избиваешь?! Тебе мало своих жен?!

— Я учу тебя уважению к моим решениям, дорогая сестра! — и снова плетка опустилась на голову Шочи. Зацепив прядь длинных волос, она больно дернула, от чего девушка пронзительно вскрикнула:

— Хватит, Ицкоатль! Не бей меня больше!

— Ты считаешь, что хватит? Так ответь, за что я вынужден тебя бить?

— Я не знаю, может быть, так ты выражаешь свою любовь? — с вызовом глянула на него Шочи. Она поняла, что больше её бить не будут, и открыла лицо, которого не коснулся ни один удар плетки. Ицкоатль разочарованно уставился на упущение в своей экзекуции и снова, уже с сожалением, посмотрел на плеть. Но последние слова его развеселили:

— Вот как, значит, так должны с тобой поступать те, кому ты отдаешься? Именно такой способ выражения чувств тебе более понятен, чтож, я готов!

— Не смей меня больше бить! — рявкнула Шочи и гордо поднялась с пола. Одежда висела на ней разодранными лохмотьями, обнажая смуглое тело. Не обращая внимания на брата, она скинула разорванную рубаху, обнажая кровавые следы. Покопалась в своих вещах и невозмутимо, повернувшись к брату лицом, оделась, внимательно следя за его реакцией.

Тем не менее, Ицкоатль был невозмутим. Он спокойно полюбовался на дело рук своих и терпеливо ждал, когда сестра оденется и немного успокоится.

— Так за что я, по-твоему, тебя сейчас бил? — снова задал свой вопрос правитель, удобно устраиваясь на постели сестры, на которой он прождал её всю ночь.

— Не знаю, так тебе захотелось! — вздернула подбородок Шочи.

— Очень плохо, значит, это будет повторяться каждое утро, если ты не прекратишь бегать к Амантлану!

— А почему я не могу к нему бегать, если делаю это скрытно? Разве не ты в свое время, напомнить, когда это было, сам говорил мне, вернее шептал нежно и на ушко, что мы имеем право делать все, что вздумаем, только не должны посвящать в это посторонних?! Не ты ли это говорил мне, обещая сделать своей женой, дорогой Ицкоатль? А потом женился на нашей сестре, этой толстой индюшке! — Шочи гордо прошла мимо брата и взяла гребень, чтобы привести взлохмаченные волосы в порядок. Давняя обида поднялась из самых глубин души и требовала отмщения. А Ицкоатль улыбался!

— Что ты улыбаешься, и еще бьешь меня только за то, что я хочу устроить свою жизнь! Я живая молодая женщина! Мне нужен мужчина, ведь я не ты, и у меня нет кучи наложниц и жен, чтобы воспользоваться ими в любое время дня и ночи!

— Ты вмешиваешься в государственные дела!

— Вот как? Тогда почему ты за столько лет не выдал меня замуж? Или перевелись правители, достойные меня?

— Я подарил тебе свободу, разве в замужестве ты смогла бы делать, что тебе вздумается?

— А ты не подумал, что я не хочу этой твоей «свободы», что я хочу своего мужа, семью, детей! Что мне могут надоесть любовники! Что я действительно полюбила и хочу быть рядом с человеком, которого уважает весь Теночтитлан! Так нет же, ты со своей братской заботой позволил ему жениться на чужеземке!.. От всей души благодарю тебя, мой любящий брат!