Рамаяна по-русски
Шрифт:
Во время дневного привала, сосредоточенно жуя молодые и не очень побеги всего, что попадалось под руку, и размышляя, как противостоять повальной диарее, основательно подорвавшей боевой и общефизический дух подчинённых, Душман набрёл в пустыне своего мозга на мысль, которая сказала:
– Надо среди своих найти полсотни серьёзно провинившихся, казнить их и съесть!
– Хорошая идея! – согласился с мыслью просиявший Душман.
Он встал, одёрнул китель, расправил галифе, почесал свою курчавую бороду, развевающуюся на легком лесном ветерке, и крикнул:
– Общее построение!
Ракшасы дробно и тяжело затопали
– Хорошо! – поглядев на часы, сказал Душман. – В 24 секунды уложились! Молодцы!
Окинув взглядом строй, предводитель насчитал три батальона воинов. В голове с трудом ворочались математические формулы.
– Так, – натужно бормотали они, не желая беспрекословно подчиняться обладателю головы, – одному, чтоб, типа, малость поесть, надо, ну, один процент, хрен с ним, своего веса. Всего солдата не съешь: сапоги, портянки, другое и то, что в кишках, на еду не пойдёт. Грубо говоря, в еду пойдёт полсолдата. Чтоб, значит, две тысячи рыл накормить, надо… так… один процент… то есть, двадцать солдат, состоящих из чистого мяса. А в них – половина говна. Ага! Ответ: сорок покойников!
Последние слова Душман радостно выкрикнул в полный голос. И посмотрел на строй. Стоявший напротив воин радостно выпалил:
– Так точно, товарищ вашбродь! Сорок!!
– Разговорчики в строю! – рявкнул командир и тяжело опустил на голову стоявшего во фрунт свою боевую дубину.
Солдат упал, заливая кровью молодую траву.
– Товарищ штурмбаннротмистр! – прозвучал нерешительный голос сержанта. – Осмелюсь доложить: ефрейтор Антисептик был отличником боевой, строевой и мародёрской подготовки, лучшим солдатом подраз…
На этом слове Душман дошагал до сержанта – и перед строем лежало уже два трупа. – Почему ремень не подтянут?! – голосом впавшего в клинч отморозка заревел командир полка, пиная безответное тело.
Успокоившись, Душман медленно провёл красными недобрыми глазами по оробевшему строю и сказал:
– Два!
Солдаты сотворили невозможное: стоя во фрунт грудью навыкат, каждый из них, тем не менее, ухитрился стать маленьким и незаметным, чтобы ненароком не попасться на глаза командира. Секунду-другую спустя в строю раздались тупые удары по головам, шум падающих тел и прогремели выстрелы из луков.
– Кто стрелял? – в гневе поднял дубину Душман.
Строй перепугано молчал, а ещё через секунду жизнерадостный голос сказал:
– Товарищ комдив, мы тут сами предателей… того…
Строй местами расступился и предводитель, делая математические ошибки, насчитал, вместе с двумя своими, 39 жертв.
– Одного не хватает! – огорчённо прохрипел главный ракшас и взбешённо добавил:
– Что за фигня, я вас спрашиваю?!
В конце строя хронически обиженный первогодок с чувством опустил свою дубину с личными серией и номером на рукояти на череп маньяка-старшины и, впервые в своей карьере ощутив всю прелесть воинской службы, браво крикнул:
– Никак нет, господин-товарищ Контра-Генерал! Все на месте! Как в аптеке!
– Наряду по кухне приступить к приготовлению ужина! – голос Душмана на этот раз был благодушным – и подчинённые дисциплинированно засмеялись.
О том, что по факту в этот вечер умерщвлённых оказалось на три ракшасо-единицы больше необходимого, командир наряда по кухне
докладывать Душману не осмелился, решив, что если солдато-недостача обнаружится, троих можно объявить дезертирами, предать анафеме, вечному забвению, отстранить от коллектива и подать на них в розыск, сделав всё перечисленное, как говорится, единовременно, в одном флаконе.Когда на землю опустилась ночь, сытая и довольная колонна недобрых молодцев пустилась в путь к месту рассредоточения, чтоб завтра приступить к прочёсыванию леса.
Быстро шагавший впереди Душман, морща от непосильного напряжения лоб, обращаясь к своему заместителю, спросил:
– Слышь, Талиб!
– Чё тебе, твоё благомордие?
– Ты в дробях тему сечёшь?
– Может и секу. Кто его знает? А что такое дроби?
– Вот смотри, петрушка какая. Сорок мы съели. Так?
– Так.
– Значит, нас стало меньше. Правильно?
– Ну, да.
– Значит, на следующий раз и готовить надо не сорок, а меньше.
– Правильно!
– А сколько?
– Не знаю!
– Думай, Талиб! А то… тово… сам понимаешь!
Талиб помрачнел и стал усиленно стараться думать.
24. Так и лежим, как шагали, попарно – и общий привет!
Когда утренний туман выплыл из убегающих сумерек, шагавшие впереди ракшасы наткнулись на скалу, возвышающуюся над лесом точно так же, как клык на нижней челюсти в пасти хищника возвышается над резцами и коренными зубами. На вершине скалы восседал почтенный старец с длинной и редкой белёсой бородой. Начитанный второй заместитель Душмана по имени Тришир, первым увидевший неосторожного мудреца, задрав морду, не без юмора крикнул:
– Слышь, Хоттабыч! Где тут трое молодых не местных? Ромка, Лёха и Светлана? Весточка им из-за бугра!
– А вы, стало быть, почтальоны? – надтреснутым ехидным голосом ответил муня.
– Будешь прикалываться – сшибу тебя с этого пригорка, как шишку с дерева.
– Это как? – без страха осведомился старичок.
– А вот так! – объяснил Тришир – и, видимо, в целях демонстрации сказанного выстрелил из лука.
Стрела пронзила шишку на кедровой сосне и продолжила свой стремительный путь.
Старик отклонил корпус слегка в сторону, схватил стрелу в полёте, снял с неё шишку и, выколупывая орешек, не смутившись, сказал:
– Будешь швыряться чем попало – исчезну!
– Это как? – недоверчиво осведомился Тришир.
– А вот так! – сказал старик, плюнул и исчез. Только скорлупа попала Триширу в щёку.
Подтянувшиеся к месту беседы и столпившиеся под скалой ракшасы стали крошить батон на Тришира:
– Ты чё, мурдалачья твоя рожа, наделал! Где мы теперь языка возьмём?
– Товарищ главнокомандующий! Может, Тришира – тово – на ужин?
Тришир перетрусил и загомонил:
– Уважаемый! Я это… шутки у меня такие! Извини, типа! Появись! И всё будет зашибись!
– А не врёшь? – спросил непонятно откуда голос – и в нос Тришира воткнулась уже целиковая кедровая шишка.
– Не! Не врёт! – заорали обнадёженные ракшасы. – Он у нас с детства правдивый! Ещё с суворовского училища! Матом, правда, ругается, падла, но чтоб соврать – никогда!
– Ну, хорошо, – старый абориген вновь возник на верхушке скалы. – Здравы будьте, гости дорогие, нежданные-негаданные! А кто же среди вас за атамана будет?