Рапсодия под солнцем
Шрифт:
— Можешь. У меня появится отличный повод для шуток. Насколько нужно быть неуверенным в себе и своих способностях, чтобы ревновать к лошади?
— О, я очень не уверен к себе. Она же тоже тебя катает! А вдруг она еще и красивее меня?
— Конечно красивее. И ты точно не умеешь так фыркать.
Я фыркаю, пытаясь изобразить коня, ну или хотя бы лошадь, но, естественно, похожего мало.
— Зато, — я переворачиваю нас, меняя местами, и, съехав чуть пониже, заглядываю в его глаза. — Она точно не умеет делать так.
И целую его. Мне надо. Мне очень-очень это нужно. Я буду шутить,
Ниррай отвечает мне, обнимает, забирается под порванную, грязную футболку, чтобы провести рукой по коже, а стоит мне оторваться от его губ, спрашивает:
— Помнишь, ты говорил, что хочешь, чтобы я научился быть счастливым?
— Помню.
— Ты научил. Сейчас я счастлив как никогда, — и целует меня, целует. Я тоже с тобой счастлив, царевич.
— Мы грязные, — сообщаю ему, будто он сам этого не заметил, когда и этот поцелуй заканчивается. — Пойдем поплаваем?
— У меня есть гидрованна. Она пускает разноцветные пузыри.
— Ну и чего ты молчал? Нам срочно нужно туда.
— Дверь с Пегасом. Найдешь? — улыбается с вызовом, а я чмокаю его в нос и поднимаю нас, чтобы рвануть на поиски этой двери.
— Вот они, святая святых — царские хоромы, — комментирую я, зайдя в небольшой холл, что скрывался за той самой заветной дверкой.
— Я люблю этот дом. Больше, чем другие… Но у меня редко бывает возможность провести тут больше двух-трёх дней.
— Это место чем-то важно для тебя? — я миную холл и попадаю в спальню с выходом к беседке, и через нее уже в ванную, где ставлю царевича на пол.
— Да. Тут мне не снятся кошмары, — отвечает Ниррай и, включив воду, чтобы ванна набиралась, принимается раздеваться. Следую его примеру. Ниррай, обнажившись, вытаскивает из шкафчика еще одну бутылку виски и уже с ней залезает в джакузи, и я за ним, чтобы тут же приобнять его. Воды еще мало, поэтому мы сидим в полупустой ванне, но так плевать на самом деле сейчас на все постороннее.
Ниррай нажимает кнопочку на приборной панели, и включается тихая музыка, а следом и первые разноцветные пузырьки появляются.
— Тут ведь есть кухня, и я могу на ней что-нибудь приготовить?
— Теоретически. Я там ни разу не был. Но ты здесь можешь делать что хочешь. Весь остров принадлежит мне.
— Я обещал тебе показать разницу в еде. Попозже… или завтра, обязательно этим займусь.
Ниррай тыкает пальцем в пролетающий вверх оранжевый пузырик, и тот лопается.
— У тебя есть что-то, что ты всегда хотел сделать, но постоянно откладывал? — спрашивает, и я задумываюсь, начиная перебирать в голове варианты. Пока я раздумываю, Ниррай льнет ближе ко мне и начинает сгребать к нам пену.
— Жить. Откладывал свою жизнь. Сначала с братом остался в детском доме, он маленький, потом пытался что-нибудь придумать, чтобы его вылечить, а потом чтобы вытащить из того «янтарного» дома. Да и теперь у нас не особо спокойно. «Кошки» всякие, похищения. Вот только сейчас и живу, кажется. Никуда не бегу, ничего не делаю, не обдумываю, просто нахожусь там, где хочу быть, и с тем, с кем хочу. А ты?
— Если что-то хотел, я обычно сразу
это делал. Теперь вот, думаю, ну по-любому же что-то забыл. Но нет. Не вспоминается. Решил тебя спросить.Ниррай отпивает виски, и я сцеловываю алкогольную капельку с его нижней губы.
— Значит, пора придумывать новые хотелки. Давай думай, говори все, что приходит в голову. Сейчас что-нибудь отыщем.
— Сейчас я хочу кое-что. Да, определенно хочу, — и легким движением руки, а точнее ноги, перебирается на мои колени, отставляя бутылку на бортик. Очень интересное желание. Необычное. Я улыбаюсь и обхватываю его за бедра, а он меня сразу же целует. И это желание я очень сильно хочу исполнить.
Оторвавшись от моих губ, Ниррай сдувает волосы с моего лба и хмыкает, сообщая:
— Грязнуля!
— Ты тоже, — и еще раз чмокнув его, сдвигаю нас ближе к крану, чтобы цапнуть оттуда душевую лейку. — Придется сначала помыться, чтобы исполнить твое желание.
Тыкаю кнопку, проверяю температуру и только после поливаю водой Ниррая. С его волос текут грязноватые струйки от строительной пыли, уверен, у меня будет не лучше, и когда мы выберемся из ванны, вода будет уходить в слив чернющая. Отмыв его голову, проделываю то же и с собой, после чего выключаю воду, вешаю душевой шланг на место и принимаюсь за изучение флакончиков со всякими гелями. Ниррай, поняв причину моей заминки, подает нужный и, открыв его, я ощущаю запах персиков.
— Я думаю, что в том кафе, в котором мы сегодня были, в нужный сезон пахнет как этот шампунь. У нас сегодня прям персиковый день.
— Сходи туда потом и вспомни этот момент, — говорит и целует меня. Ну и правильно, потому что я не знаю, что на это сказать, не уверен, что у меня будет это «потом», и даже если будет, я вряд ли захочу хоть что-то сделать или куда-либо пойти. Кажется, что когда он уйдет, во мне умрет человек, а сердце просто испепелится, не выдержав этого.
Ниррай забирает у меня шампунь и, капнув себе на руки, проходится по моим плечам. И плевать, что шампунь предназначен для головы, я готов хоть средством для мытья посуды помыться, если он сейчас этого захочет.
Отлипнув от его губ, я тоже беру себе порцию шампуня и принимаюсь за его волосы.
— Спасибо, что разрешил провести с тобой этот отпуск.
Ниррай отвечает мне поцелуем, и я перебираюсь пенными руками с его волос на шею, а следом и на плечи. Будем очень персиковые.
Мы так и моем друг друга, целуясь. И плевать, что вокруг цветные пузырики и пена, да и вообще на все. Самое главное, что он со мной сейчас и целует так, словно тоже запастись этим хочет. Надеюсь, он не делает это ради меня.
А когда мы уже все в пене отлипаем друг от друга, понимаем, что сидим в грязной воде. Приходится в срочном порядке спускать воду и, ополоснувшись, выбираться, чтобы вытереть друг друга одним большим полотенцем.
Ниррай сразу же отправляется в спальню, и я любуюсь им сзади, голым, красивым, но надолго меня не хватает, и, сцапав его, я падаю вместе с ним на мягкий матрас, тут же целуя.
Стук в дверь отвлекает нас от интересного занятия, и я вздыхаю. Не из-за того, что так увлекся Нирраем и умудрился пропустить приход человека, а из-за того, что нам помешали.