Рапсодия в тумане

Пирожок смотрит на него хмуро, и Персик под мой горестный вздох удаляется. Зато Пирожок остается: тоже почему-то вздыхает, зато подходит и практически ко мне в ручки прыгает.

Кусаю его, с наслаждением глотая живительный эликсир. Глоток, еще один…

— Ирс, нужно остановиться, — прямо над ухом такой уверенный, такой свой голос. — Сейчас. Давай, ты сможешь.

Чувствую, как по спине меня гладят, и мне ничего не остается, как отпустить Пирожок. А потом моргаю…

— Блядь! Ивашка! Я же просил!

Опять хватаю руку и провожу по ней языком, залечивая. Интересно, а со второй так смогу?..

Ивашка побледнел весь, глаза на выкате, будто сейчас в обморок грохнется, шатается, но выдавливает из себя:

— Брат брату помогать должен.

Оборачиваюсь на Аша в панике. Чего делать-то?! Мы же ему кость не залижем, даже если втроем поплюем! Тут еще и я добавил!

Аш оглядывает руку брата и говорит неуверенно:

— Я не знаю, можем ли мы заживлять кости, но со всем остальным получается. В любом случае, чтобы попробовать, нужно кость на место вставить, а это его усыплять придется. Ну или в больницу его, это, естественно, дольше.

Я и подумать-то толком не успеваю, как Ивашка вбок начинает заваливаться. Подхватываю его, из объятий Аша выскальзывая, и, больше времени не теряя, к Аману несусь. Ученые они, или кто? Эликсир бессмертия изобрели, а руку, что ли, человеку не спасут?!

Нахожу его степенно по лестнице спускающимся. Оценив обстановку и ничего не спрашивая, кивает на гостиную, туда и пру, аккуратно Ивашку на диван укладывая. Аш с нами не пошел, по шуму слышу — на кухню отправился, разгребать, по ходу, но мне сейчас не до этого. Смотрю на Амана как на чудотворца, в ожидании. Я ж ничегошеньки в медицине не понимаю!

А тот спокойной такой, расслабленный. Конечно, не твой же брат тут валяется!

Ой, нет, отлично, что не его брат, даже замечательно, но… но сделай ты уже что-нибудь!

Берет ножницы себе спокойненько с одной из полок, рукав балахона разрезает и оглядывает повреждения. А у меня от одного вида кости выпирающей, тошнота к горлу подкатывает. Не, я и похуже видел, но это же Ивашка! Не какой-то левый труп, который и не чувствует ничего, Ивашка, мой бесячий брат, что столько раз тумаков мне отвешивал…

Аман отходит и снова отправляется что-то там искать, а мне его за ногу хочется дернуть, обратно возвращая! Чего ты такой… копуша спокойный?!

Найдя шприц, набирает неведомое мне лекарство, надеюсь, не яд. А вдруг яд?! Усыпить, чтобы не мучился!

— Ирсан, успокойся, — говорит мне, укол Ивашке делая. — Иди чая попей, он не при смерти. А вот как очнется, жрать захочет, так что скашеварь что-нибудь.

— А помочь?.. — мямлю, пятясь. Может, случится что, и надо будет срочно, а я там, а он тут, и не услышу…

— Ашу помоги, ему очень надо, — отправляет меня и улыбается еще. Прикусив губу, еще разочек на Ивашку смотрю. Точно ведь не смертельно? Аман же не будет меня обманывать?

Помню, сдох у меня попугай, а маман сказала, что его к врачу повезли. Через неделю мне нового приволокли, наврав, что это старого вылечили. Но я-то видел! Другой это! Так обидно было, что мне друга похоронить не дали. Небось, выбросили его и все. Я бы ему гробик сколотил из досочек старых… Аман же так не сделает, да? Я нового брата точно замечу!

Но Аман на меня больше внимания не обращает, какие-то свои склянки перебирая, еще и песенку, совсем непонятного мне мотива, мурлыкать начинает. Нет! Не могу я на такой цинизм смотреть!

Вылетаю из гостиной и сразу на кухню, где без раздумий в Аша врезаюсь, прижимаясь. Тот с тряпкой стоял, только и успел разогнуться да меня поймать.

— Не волнуйся, Ирс. Все хорошо будет, — успокаивает и до моей спины дотрагивается, поглаживая, но тут же руку убирает, извиняясь:

— Я весь мокрый и не очень чистый.

— А то я прям стерильный, — хмыкаю, и из меня смешок вырывается. Да уж, чистюля, весь в крови и пыли.

— Ну тогда у меня к тебе предложение. Я сейчас с уборкой закончу и можно в душ сходить… Вместе. Я тебе переодеться потом дам.

Он слегка смущен, но улыбается, и я тоже улыбаюсь в ответ, но грустные мысли не дают долго радоваться, и я сразу тускнею.

— Аш… Это же я во всем виноват… и дом… и Ивашка… И сад… облицовка тоже погорела…

Да и много еще чего, тут ремонт теперь делать надо, но дальше перечислять мне не дают: Аш ловит мои губы и целует, и я еще пытаюсь что-то сказать, но быстро сдаюсь. И я грязный, и лицо у меня в крови, и ладно бы человеческой, вкусной, так нет же, в моей собственной. Только вот Ашу, судя по всему, пофиг и на трепыхания мои, и на мысли упаднические. Возвращает руки на мои плечи, целует, гладит, и как-то легче сразу становится. Груз ответственности никуда не делся, просто нести его, вот так, Аша обнимая, гораздо проще.

— Ничего ужасного не произошло, мы со всем справимся. Да и ремонт пора обновить, — и, отстранившись, сует мне новую тряпку, что со столешницы стягивает. — Я хочу поскорее в душ. Поможешь мне?

Киваю. Конечно! Надо еще еды приготовить, а куда на такой кухне да с такими руками грязными?! Я бы вообще в кафе заказал, но у меня с деньгами совсем трабл, максимум в магазин заскочить продуктов купить. Надо в банк написать, счет накопительный разблокировать, где я на учебу откладывал, но там время надо…

Вдвоем, да на вампирской скорости, мы убираемся быстро, а вместо стекла откуда-то притащенное Ашем жалюзи присобачиваем. После помывки понимаю, ч то самой кухне не так много досталось, действительно, лишь обои переклеить, стены не пострадали, да и мебель тоже. Почти.

Довольно оглядев проделанную работу, Аш за руку меня хватает и по лестнице наверх тащит, и, оказавшись в просторной ванной, сразу меня раздевать начинает. До меня только сейчас доходит, что мыться с парнем, который тебе нравится, это совсем не то, что с братьями…

— Все в порядке, — раздается прямо за стенкой тихий голос Амана. — Больной отсыпается и идет на поправку.

— Спасибо… — мычу я, так как мои губы уже поцелуями заняты. Аш такой… Как искорка, что загорается и меня вмиг поджигает. Даже сейчас, пыльный и с запахом моющего, он настолько красив, что сердце замирает только от мысли, что такое совершенство рядом со мной может быть.

Он раздевает меня хаотично, быстро, прерываясь на поцелуи, а я его медленно, наслаждаясь, получая неимоверное удовольствие от касаний к постепенно обнажающейся светлой коже. Такая она у него нежная, как шелковая… Но Аш отстраняется, улыбнувшись, и в доли секунды с себя остатки одежды скидывает.