Расплата

— Сказала ж уже — ничего не сделаю.

— Не убедила. Или одевайся при мне, или ходи голой. Жаркое, кстати, остывает.

Кристина чертыхнулась в сторону, да только делать нечего, не в простыне ж ходить все время. Да и он наверняка уже разглядел ее во всех деталях еще вчера — от этой мысли совсем дурно стало; Кристина натянула простыню еще выше и, опустив глаза, тихо проговорила:

— Отвернись хотя бы. Отвернитесь, — робко поправила она саму себя.

Без лишних слов Этьен отвернулся. Быстро, боясь, что он оглянется, решив, что опять пошло что-то не так, Кристина сменила спасительную тонкую простыню на платье. Вот только застегнуть его на спине так и не смогла, сколько не мучилась — пальцы все еще дрожали, а маленькие пуговички никак не желали влезать в неподатливые прорези. Этьен, уловив ее замешательство, обернулся и решительно подошел ближе. Девушка тут же отпрянула, в глазах промелькнул испуг.

— Застегну, — чуть повысив голос, пояснил он.

Кристина нерешительно повернулась к нему спиной и убрала раскиданные по плечам волосы. Он сделал шаг к ней, а взгляд уцепился за темно-сиреневые с синеватым отливом пятна от чужих жестоких пальцев на некогда гладкой нежно-розовой спине. Он не удержался, коснулся одного из них. Кристина вздрогнула и подалась вперед, уворачиваясь от его руки.

— Прости, — поспешил извиниться Этьен, ругая себя за неосмотрительное прикосновение, и мягко вернул девушку на место. — Больно?

— Что там? — глухо спросила Кристина, чуть обернувшись.

Он замолчал. Говорить ей — все равно, что масло в огонь подливать. Осторожно застегнул платье, стараясь не смотреть ни на ее спину, ни на блеснувшую на ее щеке слезу.

— Ничего. Пройдет, Кристина. Иди, поешь, остыло уже все.

Он усадил Кристину в кресло, а сам сел напротив. Не терпелось расспросить ее, что случилось, но боялся очередного приступа истерики. И все же ему необходимо знать, кого пригрел рядом с собой.

Кристине же кусок в рот не лез. Колупала кусочек мяса, а саму едва не стошнило от одного запаха, так не вовремя напомнившего о вчерашнем вечере в таверне. Так и не притронувшись к еде, девушка отодвинула тарелку.

— Не могу.

Настаивать он не стал — молча убрал тарелку и пододвинул стакан с соком. Дал ей спокойно сделать несколько глотков и только потом все же решился коснуться неприятной им обоим темы.

— А теперь рассказывай, кто ты и откуда? И главное, что произошло в таверне?

Он видел, как дрогнула ее рука. Девушка поспешила отставить стакан, а вот откровенничать она явно не готова. Промолчала. В глазах опять заблестели слезы.

— Кристина, ты должна мне все рассказать. Я имею право знать, кто ты и что несешь мне. Это не любопытство. Возможно, я смогу тебе помочь.

— Мне нельзя помочь. Все, что Вы можете сделать для меня — дать спокойно умереть. Хотя бы не мешайте.

— Нет.

— Почему? Какое Вам дело до меня?

— Дела никакого. Но смотреть, как молодая девчонка торопится расстаться с жизнью, я не хочу.

— Я Вас не заставляла смотреть. Зачем Вы пошли за мной? Зачем вытащили меня?

— Кристина, успокойся, пожалуйста.

— Зачем?! — девушка резко отскочила к окну; она уже не спрашивала — она кричала, вновь и вновь проживая вчерашний день. — Решили поиграть в благородного рыцаря?! А Вы знаете, на что меня теперь обрекли? Думаете, жизнь мне спасли? Нет! Вы обрекли меня на нечто худшее, чем смерть.

— Прекрати!

Он подошел к ней и, наплевав на всю осторожность, привлек к себе. Девчонка взвыла, все пыталась вырваться, отбиться, а он, не взирая на ее сопротивление, еще крепче обнял, пытаясь успокоить.

— Кристина, успокойся, я не причиню тебе вреда. Я знаю, ты не куртизанка, хотя вчера, признаюсь, принял тебя именно за нее. Кристина, ты должна мне все рассказать. Если ты в беду попала, я постараюсь тебе помочь. Только прошу тебя, на тот свет не торопись. Да, вчера случилось страшное, и тебе сейчас больно, но все можно исправить, пока мы живы.

— Замолчите! — прошипела девушка, отчаянно пытаясь оттолкнуть мужчину. — Вам не понять, что я сейчас чувствую! Исправить?! Да нельзя уже ничего исправить!

— Да, мне не понять. Это правда. Но я хочу тебе помочь, слышишь?

— Отпустите меня… Пожалуйста, отпустите! Не прикасайтесь ко мне! Это лучшее, что Вы можете сделать для меня.

Он послушно выпустил ее из рук; Кристина отпрянула, трясясь в рыданиях. Ничего ему от нее не добиться. Ему уезжать надо отсюда. Если б не девчонка, уехал бы сегодня. Но с ней что делать? Ее куда? Оставить здесь одну? Так руки на себя наложит — как пить дать наложит! С собой забрать? Ты даже не знаешь, кто она. Ошибка может обойтись слишком дорого для человека, в чьих руках спасение Риантии от безумия, царящего вокруг. Нет, от девчонки нужно избавляться. Интересно, родственники у нее есть? Хотя, даже если и есть, могут отказаться от нее, узнав о случившемся.

— Простите меня, — тихо проговорила Кристина, чуть успокоившись.

— Да не за что тебе извиняться, — вздохнул мужчина. — Родные у тебя хотя бы есть?

— Есть, — кивнула девушка, а потом вдруг опять заплакала, понимая, насколько шатко теперь это «есть». — Теперь уже не знаю, может быть, и нет.

— Думаешь, они откажутся от тебя? Не плачь. Здесь, как я заметил, честь недорого стоит.

— Я ренардистка, — всхлипнула девушка. — У нас с этим строго.

— Кто?! — услышав незнакомое слово, явно связанное с отцом, переспросил Этьен, устремив внимательный взор на девушку.

— Ренардистка, — повторила Кристина, но, заметив его взгляд, требующий пояснений, продолжила: — Я из тех, кто не принял власть Филиппа.

— Сторонники Ренарда, значит?

— Последователи. Вы что, никогда не слышали про нас?

Этьен покачал головой — нет, не слышал. Но открытие его порадовало, несмотря на довольно печальные обстоятельства.

— Я не местный. Проездом здесь. Так, значит, вы пошли против Филиппа?

— Мы просто не пошли за ним. Не смогли принять ту жизнь, которую он здесь устроил. Теперь Вы прогоните меня?

— С какой стати?

— Мы изгои теперь в этих краях. Вы-то кто? Сторонник Филиппа?

— Нет, я сам по себе. Кристина, я понимаю, что тебе неприятен этот вопрос, но все-таки, что делала ренардистка в столь неподходящем месте?

Кристина опять замолчала, наотрез отказываясь прикасаться к кровоточащей на душе ране.

— Кристина?

— Простите, я не готова откровенничать с Вами. Я даже имени Вашего не знаю, а Вы лезете мне в душу.

— Ну хорошо. Я — граф Анри де Леронд. Приехал сюда посмотреть на родные места своих родителей. Сегодня я должен был уехать отсюда, но одна отчаянная девушка спутала мне все планы и продолжает путать до сих пор. Будем считать, что знакомство состоялось — я жду ответ на заданный вопрос. Что ты делала в таверне?