Распыление. Дело о Бабе-яге
Шрифт:
Кульминацией катастрофы стало падение третьей подводы. Бочонки, громыхая и лопаясь, как пушечные ядра, тоже покатились под горку, на ходу выплескивая золотистое, пенящееся содержимое. Если верить душистому хмельному духу, это было первосортное ячменное пиво.
Я зачарованно замер посреди всего этого хаоса, совершенно позабыв о наставнике, кладбище, Бабе Яге и даже о том, кто я такой.
Любимое занятие всех бездельников: пялиться на то, как впахивают другие. На нашем перекрестке, спасибо петуху, в данный момент работы хватило на всех. Кто-то уже аппетитно хрустел наливными яблочками - ваш покорный слуга в их числе; другие освобождали телегу от уцелевших
Петух, лавируя среди всего этого безобразия, подскочил ко мне и больно клюнул в коленку.
– Ай! Бвана, чего вы клюетесь?
– захныкал я, потирая ногу.
– Ко...
– он примерился клюнуть еще раз, но я отскочил.
Смачно откусив сразу половину яблока, я пожал плечами и вопросил:
– Что я вам такого сделал? Сами отправили на кладбище, да еще и ночью, а теперь сами и недовольны... Стою тут, яблочко кушаю, никому не мешаю, а вы клюётесь...
Петух зарычал, как дракон. Я шарахнулся от него еще дальше. Наставник, успокаиваясь, на секунду прикрыл желтой пленкой глаза - не иначе, считал до десяти, - тряхнул гребнем, а затем, взяв меня крылом за руку, как маленького, потащил прочь. На ходу я успел набить полную пазуху яблок.
– А теперь, свет мой зеркальце, рассказывай, как ты развлекался на кладбище вместо того, чтобы работать.
Учитель, в шелковом халате, с трубкой, умытый и без перьев, расположился на софе.
– И ничего я не развлекался, скажете тоже. Какие развлечения могут быть на кладбище, ночью? Разве что некрофилия, дак я этим не страдаю...
– Ближе к телу.
– обрубил Лумумба.
Я отхлебну кофе. Настоящего, между прочим, а не из желудей. Учитель расщедрился, ради любимого ученика.
– Ближе к телу...
– мысли разбегались, как легкие облачка.
– Во-первых, там были призраки.
– Эка невидаль!
– фыркнул учитель.
– Призраки на кладбище...
– Не скажите. Один чуть мне сердце из груди не вырвал, а вы знаете, бвана: призраки на такое не способны. Бестелесные они.
– Это верно.
– Лумумба задумчиво выпустил ароматное колечко.
– Может, это был упырь? Ты не ошибся?
– Да что я, в самом деле, упыря от призрака не отличу?
– я обиженно надулся.
– Пес там еще был, тоже подозрительный. Всё ходил за мной, как на привязи... И девушка. Чернавой звать.
– Угу...
– задумчиво промычал учитель.
– Чернава, значит.
Несмотря на кофе, меня начало клонить в сон. Разумом всё еще владело пуховое отупение, а душа блуждала по сумеречным полям Нави. Ведь опоили-то меня, когда я под Пыльцой был... Неизвестно еще, каких побочных эффектов можно ожидать от двух зелий, действующих синергично.
– Не спать!
– на окрик наставника я вскинулся.
– Напрягись, Ванюша. Что еще там было необычного?
– я послушно наморщил лоб.
– Да ничего... Кладбище, как кладбище. Сыро, промозгло, мертвечиной воняет. А заклинание не сработало. Вы уж поверьте, бвана: я очень старался. И топал, и хлопал, и вокруг себя вертелся, что твоя юла...
Наставник обеспокоенно поджал губы, а потом тяжело вздохнул.
–
Сначала - файербол, теперь - кладбище... Походу, тебя пытались убить, падаван. И, если б не твоя клиническая толстокожесть, это бы легко удалось. К сожалению, нас раскусили. Точнее, о том, кто мы такие, враг знал с самого начала. А значит, игра в гастролеров была бесполезным фарсом.– Значит, Кукиша убили из-за нас?
– тихо спросил я.
– Определенно. И всё остальное...
– наставник задумчиво пыхнул трубкой.
– Что, остальное?
– Укладывается в общую схему.
– Лумумба отбросил трубку и вскочил.
– Вставай! Пора прогуляться. Нам нужен новый план.
Идти никуда не хотелось. Томно прикрыв глаза, я откинулся на спинку дивана, изображая умирающего лебедя.
– Что-то у меня голова кружится... И коленки дрожат... Может, вы как-нибудь сами?
– Ни в коем случае.
– наставник бессердечно пнул меня по лодыжке.
– Поднимайся, падаван. У нас появилось срочное дело.
– и смерил меня критическим взглядом.
– Только умойся. И надень что-нибудь чистое.
– Бвана, а куда мы идем?
– я находился в эйфорической фазе отходняка. Ощущал себя воздушным шариком - в буквальном смысле. Лумумба тащил меня за собой за веревочку, и я всё время боялся, что он эту веревочку выпустит. Говорят, в верхних слоях стратосферы давление воздуха уже не такое хорошее, как у земли, и запросто можно лопнуть...
– Идем мы к старым знакомым. Точнее, к одной знакомой: девочке Маше.
– снизошел до ответа Лумумба.
– Ух ты, здорово!
– я несколько раз подпрыгнул. Просто так, потому что мне это нравилось.
– А зачем?
– Придем - узнаешь, а сейчас помолчи.
Я честно попытался выполнить требуемое, но не смог. Так и распирало от любопытства.
– Бвана, как вы думаете: а что это за девушка была на кладбище? А отыскать её можно? Расчесочку мою украла, а она, вы знаете, дорога мне, как память...
– Это я тебе подарил. - напомнил Лумумба.
– И всё равно ты ей не пользовался.
– В том то и дело... Подарок от любимого учителя, - я прослезился.
– Пуще собственного глаза... Пылинки сдувал... Только вы один, бвана, любите меня, один заботитесь о сиротке без роду без племенииии...
– шмыгая носом, я начал тереть глаза.
Жизнь вдруг перестала быть чудесной и удивительной. Теперь я чувствовал себя, как камень, пролежавших под ногами прохожих тысячу лет. Вот, сейчас отращу лапки и зароюсь в землю. Насовсем.
Лумумба, глядя на мои сопли, поморщился.
– Так. Мне это надоело. Что-то долго тебя таращит... Думал, погуляем, ветерком тебя обдует - глядишь, и отпустит. Но, видно, не всё так просто.
Грубо схватив меня за ухо и притянув к своим губам, наставник что есть силы дунул. В голове моей образовался смерч. Пометавшись под сводом черепа, он вылетел через другое ухо и покатился по улице огромным серебряным колесом. Зашатавшись, я не удержался и шлепнулся на задницу.
Помотал головой. Затем ощупал себя, сосчитал руки, ноги, глаза, уши, пальцы - вроде всё сходится. Осторожно поднялся, цепляясь за Лумумбу, и огляделся вокруг.
Вот есть такое выражение: родиться заново. Сейчас это самое случилось со мной. Мир предстал ярким, новым, не очень, правда, чистым - мы находились на задворках какой-то харчевни, и оттуда отчетливо несло помоями. Прямо на тротуаре валялись капустные листья и картофельные очистки, в них радостно рылись двое поросят и четыре курицы.