Рассказы о русском подвиге

— Иди к царю Петру, — повторил Горн, — скажи: нет такого правила, чтобы

шведы сдавались.

— Как так — нет? — возражает Барабыка. — Есть. И при Орешке сдавались,

и при Ниеншанце сдавались. Выходит, есть такое правило. А Нарва чем лучше?

И при Нарве сдадутся.

— Что? — закричал Горн.

Налились кровью генеральские глаза. Схватил Горн шпагу, бросился к русскому

солдату;

— Вон! — закричал. — Вон!.. О святая Мария!

Так и ушел Барабыка ни с чем.

Доложил Барабыка царю все, как было.

— Ишь ты! — сказал Петр. — Так и сказал Горн: «Шведы не сдаются»?

— Так точно, бомбардир-капитан!

— А может, и прав генерал Горн? — спрашивает Петр.

— Как так — прав? — возражает Барабыка. — Я же ему говорю: «При Орешке

сдались — раз, при Ниеншанце сдались — два и при Нарве, выходит, сдаться

должны». Как же так, бог троицу любит.

— Молодец! — говорит Петр. — Мыслишь, как и пристало российскому

солдату.

— Никак нет, государь, — говорит Барабыка.

— Что — никак нет? — не понимает Петр.

— Какой же я солдат? Барабанщик я.

— Ну и что, барабанщик — не солдат, что ли? — удивился Петр.

— Нет, бомбардир-капитан, — отвечает Бабат, — какой же он солдат, раз ружья

не имеет.

— Ишь ты! — вновь усмехнулся Петр. — Ружья, говоришь, не имеешь? Ладно,

иди к ротному командиру, скажи: государь приказал ружье выдать. А про шведов

это ты правду сказал: и при Нарве сдадутся.

ШТУРМ

На следующий день русские начали штурм Нарвы. Шли на приступ тремя

большими колоннами.

Солдаты тащили лестницы и багры, оставив для облегчения в лагере походные

ранцы.

На штурм нарвской стены шел и Бабат Барабыка.

Шведы открыли огонь. Стреляли пушки из крепости и через Нарову с высоких

ивангородских стен. Ловко, страшно бились шведские солдаты. Там, где у высокой

стены бастиона Гонор русские установили штурмовые лестницы, летели на голову

атакующих камни, янтарными брызгами рассыпалась горящая смола.

По крепости на взмыленном коне носился генерал Горн.

— Шведы, шведы, — кричал он, — не посрамим шведской славы! Вперед,

шведы!

Приступ русских был неудачный. Добираясь почти до самого верха стены,

солдаты не могли закрепиться. Штурмующие отхлынули. Отбежал со всеми и

Барабыка. Установилась тишина. Никто не решался первым повторить атаку. И вдруг

недолгую тишину нарушил барабанный бой. Это в свой барабан ударил Барабыка.

Медленно, в такт барабанной дроби, он стал подходить к крепостной стене, стал

подниматься по лестнице. Шведы опешили. Они смотрели на смельчака, боясь

стрелять. А Барабыка продолжал бить в барабан, продолжал подниматься по

лестнице. И вдруг все зашевелилось, задвигалось. Русские снова бросились на штурм.

Снова раздались выстрелы, полетели камни, полилась смола.

Барабыка вскочил на крепостную стену. Кругом свистели пули, с Бабата сбило

шляпу, от горящей смолы затлел кафтан. А он стоял на самом верху и бил в

барабан.

Тра-та-та! Тра-та-та!

А оттуда, с той стороны стены, несся зычный голос генерала Горна:

— Шведы, за господа бога и короля вперед!

Однако поздно. Русские овладели стеной. Вот их все больше и больше.

А наверху по-прежнему стоит Барабыка и что есть силы бьет в барабан.

Потом забрасывает барабан за спину, сует палочки за пояс, хватает ружье и, задрав

полы горящего кафтана, прыгает вниз.

Русские врываются в Нарву. А внизу гремит голос Горна:

— Шведы, шведы, позор вам, шведы!

ШПАГА ГЕНЕРАЛА ГОРНА

Был у Бабата дружок из солдат. Странную имел фамилию — Перец. Молчит,

молчит Перец, а потом возьмет да такое скажет! Все норовил про царя Петра

дурное сказать.

А тут еще Бабат его вконец разозлил. Как вернулся Бабат от царя, так и

стал хвастать, что Петр ему и ружье выдать приказал, и награду пообещал.

— Чему радуешься? — перебил Перец Бабата. — Нашел отца-благодетеля! Он

тебе ружье рад всунуть. Дура, царь — он и есть царь. Думаешь, ты ему нужен?

Силушка твоя нужна. Чай, немало на его совести нашего люду. Вон она, царская

милость, — говорил Перец и задирал рубаху. Там поперек волосатой спины ровными

рядами шли красные рубцы. — А за что? — спрашивал Перец. — За то, что правду

сказать не побоялся.

И уж какой раз за этот поход начинал рассказывать Перец о том, как

взбунтовались в его родном селе мужики, а царь прислал солдат и приказал всем

батогов всыпать. А кто виноват, что мужикам на деревне жрать нечего? Вестимо, он,

царь.

— Так ведь то не царь, а бояре виноваты, — пытается возражать Бабат.

— Ишь ты, «бояре»! — передразнивает Перец. — А царь — он кто, мужик?

Царь — он и есть первейший боярин. От него все в государстве зависит.

— Так-то оно так... — соглашается Бабат.

А сам свое думает: «Как же так, чтобы царь — и был нехороший!»

Так бы и думал Бабат, да только произошла такая история.

Спрыгнув с крепостной стены, Бабат побежал к Нарвскому замку. Здесь, на

валу, отделявшем старый город от нового, он повстречал генерала Горна. Подбежал

Барабыка к генеральской лошади, схватил за уздцы, закричал Горну:

— Сдавайся!

Признал генерал раскосые глаза Барабыки, схватился за шпагу. Хорошо,

отскочил Бабат в сторону. Потом выбрал удобный момент, прыгнул и ухватился за

рукоятку генеральской шпаги. Ухватился, держит и снова кричит:

— Сдавайся!