Рассказы

— Джимми, еще два розовых, — крикнул он.

Очень здорово, что в их нудной вообще-то семье нашелся, наконец, хоть один понимающий человек.

— Похоже, она решила своего не упускать, — сказала Клер, когда Роберт снова сел, — но ты, наверно, лучше меня все это знаешь.

— А, — кинул племянник небрежно. — Я так и понял, что у нее свои планы, но…

— Но у тебя были свои, — хохотнула тетка, — ну и как?

На тощем мальчишеском лице проступила легкая краска, ему вдруг стало совестно, по сути не о чем было рассказывать.

— Честно говоря, я решил, что не стоит. Знаешь, дочь хозяйки, и прямо в Оксфорде…

— Ясно, — улыбнулась Клер. — Проявил осмотрительность. — Потом взяла его за руку и сказала твердо — Только ты уж не будь чересчур осмотрительным, Роберт. Это наводит на женщин тоску. Я так с тобой говорю, потому что, ну… мама твоя абсолютная прелесть, но она вряд ли может понять мучительные переживания юности. Понимаешь, сама она смолоду была пожилой, и потом — у нее ведь и не было никого, кроме твоего отца. Я-то не такая, — она косо усмехнулась и стряхнула с сигареты пепел, — мне хотелось, что называется, попользоваться жизнью. — И она горько засмеялась.

Три розовых джина помогли Роберту ощутить эту горечь вполне — и горе тому, кто в тот миг бросил бы камень в его тетю! Он стиснул ей руку.

— Что ты, Роберт, — сказала она, — ну что ты. Перестань. Я же тебе… да я же тебе именно в тетки гожусь. Жизнь не обижала меня, это я сама не сумела как надо ею воспользоваться. Правда, тут не я одна виновата, твои бабка с дедом ничего нам толком не объясняли, понимаешь? Потому-то милая Мэри и осталась грудным ребеночком.

— Да, — засмеялся Роберт, — мама невероятно наивна. Я бы ей даже половины не мог рассказать того, что тебе сегодня рассказывал.

— Еще бы, — отозвалась Клер. — Родителям надо доверять, это да, но только уж им не доверяться.

Роберта, расхрабрившегося от винных паров, все же кольнула мысль о предательстве.

— Мама с Джилиан чересчур ко мне добры, — сказал он.

— Вот именно, что чересчур, — подхватила Клер. — В том-то и беда с этими сильными чувствами, миленький, они ужасно сковывают, обязывают. Тебе надо стараться изо всех сил, понимаешь, чтобы отвадить их от вечных жертвоприношений, но это необходимо, Роберт, — и для тебя, и для них.

Лицо Роберта было сама решимость.

— Понимаю, — сказал он со значением. Он и не подозревал, что положение его так драматично.

— Старая история, — сказала Клер, и племянник ее умудренно кивнул. — Иногда не мешает разумный дружеский взгляд со стороны, так что ты уж со мной делись. Ну, по рукам? — И она протянула ему свои изящно отманикюренные пальчики. Роберт пожал их. Вышел славный договор — разумный, вполне современный. Да, Клер, безусловно, свой парень. Клер бросила в сумочку сигареты и зажигалку. — Как бы не опоздать на этот ее знаменитый пикник. У Мэри просто трогательно невинные понятия о развлечениях.

— Конечно, — не вполне уверенно согласился Роберт, — сам я предпочел бы, наверное, иначе провести вечер.

— Господи! Роберт! А тебе-то что там делать? Среди малых деточек и старых грымз?

— Мама на меня рассчитывает. Я всегда бываю, понимаешь. Она же утром говорила, ты разве не слышала?

— Да неужели я слушала? — Клер засмеялась. — Дело, конечно, хозяйское. — Но смотрела она строго.

— Так ты не считаешь, что пойти надо? — спрашивал Роберт.

— Милый Роберт, ты, извини, совершеннолетний и, надеюсь, в здравом уме… Я не могу за тебя решать, надо или не надо.

— Но ты считаешь, что это глупо? — не отставал племянник.

— Я считаю, что это невообразимое что-то, — отвечала она.

Очень медленно Джилиан брела по набережной, очень внимательно наступая только на границы плит; нервы слегка успокаивал шелест плаща, который она нарочно волокла по земле. Весь пикник пошел насмарку — дождь, нудные старухи, усталые, несносные дети, волны такие, что купаться нельзя, мамина нераспорядительность. Она и не подозревала, что ей будет так не хватать Роберта на этой ежегодной вылазке, если б не энергия тети Клер, страшно даже подумать, какой бы чудовищный конфуз мог из всего этого получиться. В конце концов она стала подхихикивать колкостям, которые отпускала в сторону тетка. Это больше всего ее и бесило; ну ладно — Роберт попался на дешевую удочку теткиных чар, но она-то хороша — предала маму; и к грузу раздражения и скуки прибавлялся еще и тяжкий гнет вины. Развозили старух и детей по домам, а на нее все больше накатывало унылое, жуткое настроение, как не бывало с детства, и жалость к себе заслоняла весь мир и хотелось доказывать, что и она имеет же право наконец взбунтоваться, и пусть не рассчитывают на ее вечное примерное послушание и безотказность. Она нарочно отстала от мамы с теткой, как бы во избежание трений, но в глубине души смутно надеялась, что они обратят внимание на ее демонстрацию. Вот эгоист, думала она про Роберта, подвел в последнюю минуту; всем известно, что пикник — тоска зеленая, но мама так это любит, и бывает это раз в году, и раньше они даже ухитрялись на пикнике веселиться. Да и мама чересчур уж легко приняла дезертирство Роберта.

— Ничего, Джилиан с удовольствием возьмет на себя целиком обязанности няньки.

И эта тетя Клер:

— Мэри, душечка, может, и правда это занятие не совсем подходящее для молодого человека, председателя У. К.^[20]. У. К. — ведь ты так говорил, да, Роберт?

Как будто семнадцать и двадцать — уж такая огромная разница!

— Джилиан, — подозвала Мэри, — надо спешить, детка. Раз мы хотим слушать пьесу, придется поторопиться с ужином.

Плащ у Джилиан оказался совершенно истрепан.

— Детка! Твой плащ! — ахнула Мэри. Джилиан на это и внимания не обратила. — Миссис Труфит говорит, Хонимэну сегодня грейпфруты привезли. Ты любишь грейпфруты, Клер?

— Обожаю, — ответила та.

— И Джилиан любит, правда, детка?

— Какая кому разница, что я люблю? — взвилась она.

— Джилиан, что с тобой? — Мэри совершенно опешила, а Джилиан, не дослушав, уже бежала к дому. — Что случилось? — кричала вдогонку мать.

Клер положила руку ей на плечо.

— День был утомительный, Мэри, — сказала она.

— Ничего не пойму. Просто не узнаю Джилиан. О господи! Неужели пикник не удался?

— Все прошло хорошо, — утешала сестра. — Пойми, миленький, у Джилиан неизбежны такие срывы, у нее натянуты нервы, это трудный возраст для девушки — она еще ни то ни се. — И глядя в глаза ошеломленной Мэри: — Давай-ка я с ней сама потолкую.

Когда Клер зашла на кухню, Джилиан собирала посуду для ужина с грохотом, который возвестил бы о ее гневе и слепому.

— Спасибо, я в помощи не нуждаюсь, — крикнула она.

— А я и не собираюсь помогать, — сказала Клер.

— Тогда не мешай, пожалуйста. Хватит с меня!

— Джилиан, детка, ну что за мелодрамы? — сказала тетка. — В том-то и ужас этой вашей самоотверженности. Ты же сама во всем виновата. Ты куда умней и способней Роберта, но сочла за благо спокойно смотреть, как мама его портит, и притом считаешь себя непонятой жертвой.

— Что-то не заметно, чтоб ты осуждала эгоиста Роберта, — сказала племянница.

— Детка, если я и проводила больше времени с твоим братом, так ведь это потому, что я не дура и не стану лезть к тому, кому я не нужна. И вдобавок, видишь ли, я предпочитаю общество живых людей, которые знают, чего они хотят.