Рассказы

– Во-первых, не мне, а нам всем. Во-вторых, ты уже через три года поступаешь, Маришка одна остается. А в-третьих, ты думаешь, они там по двое в комнате живут?

– Да хоть по семеро!

Мимо, скрипя кедами по блестящему полу, пронеслась долговязая девчонка. За ней, удрученно, "на публику", покачав головой, прошла к лифтам полная женщина. Последним плелся лысеющий мужчина за руку со светловолосой малышкой лет семи. Про таких девчушек говорят: "колокольчик". Глаза голубые, а у родителей и старшей дочери - темные...

Обычное дело.

В пуговке щелкнуло: блок новостей закончился, и ведущий перешел на обычный утренний треп. "Семь часов пятьдесят минут в Твери, и с вами, как всегда, ди-джей Гильотен, лучшее средство от головы: первое лезвие бреет чисто, второе - еще чище! А скажите, дорогие мои, многие ли из вас помнят, что сегодня Родительский день? Да, всякое бывает, не хочу вам портить настроение с утра, но многие детишки остаются без родителей просто потому, что папе с мамой они больше не-нуж-ны. Пишешь заявление в районную комиссию, подписываешь отказ от прав - и вуаля, ни забот, ни алиментов, можно продавать фазенду и двигать в Штаты. Хотя цены на нефть сами знаете какие, так что можно и не дергаться. Так вот, о детишках: областной центр усыновления напоминает, что..."

Я убрал звук. Не сегодня.

Не сейчас.

Я подошел к терминалу. На экране сменяли друг друга детские фотографии. Возраст, имя, увлечения, успеваемость, хронические болезни... В мое время этого не было, и, наверное, к лучшему. Я и так не мог побыть один. Ни в учебной аудитории, ни в туалете, где закрывалась только одна дверь из четырех, ни в комнате, ни на подоконнике. А знать, что кто-то то и дело смотрит твои данные, разглядывает лицо, читает детские стихи... Нет, спасибо.

Дверь женского туалета приоткрылась. Сначала на свет выползла моющая машина, потом ножка в изящной туфельке на высоком каблуке, и наконец - неопределенного возраста блондинка в халате уборщицы. Воровато оглядываясь, она покатила поломойку к лифтам.

Я моргнул. Это с каких пор технички носят туфли из крокодиловой кожи?

У лифтов почти никого не было. Я поискал взглядом блондинку, но она исчезла. Бродил с сумрачным видом черноволосый мужчина с рюкзаком, и чуть поодаль сотрудница центра что-то втолковывала мальчику лет десяти.

– Ну хорошо, - донеслось до меня.
– Но только пять минут, Саша! Зайдем, посмотрим, и сразу назад. Обещаешь?

Саша энергично кивнул.

Двери лифта звякнули, открываясь. Я пропустил остальных вперед и замер на пороге. Ехать, не ехать? Ведь если начистоту, разве я могу что-то дать такому ребенку? Ему нужна семья...

– Молодой человек, вы заходите?
– окликнула меня сотрудница центра. "Пичугина Светлана Витальевна", значилось под ее фото.

– Да, конечно... Простите.

Она мельком глянула на мой пропуск визитера и тут же заулыбалась.

– Вы Родион Соколов! А я смотрю, где-то я вашу фотографию видела... Мы с мужем в прошлую субботу были на вашей выставке. На следующей неделе ребят поведу. Саша, правда, уже не пойдет, разве что с родителями.
– Она счастливо засмеялась.
– Сегодня последнее собеседование. Документы уже готовы.

Черноволосый мужчина вздрогнул и дернулся, будто собираясь выйти. Светлана не обратила на него внимания.

Двери сошлись за моей спиной, и лифт начал подниматься.

– Замечательно.
– Я неловко улыбнулся.
– Долго они готовили документы?

– Ну что вы! Меньше недели. Справки уже год как собирать не надо, просто проверили по базе. Главное, чтобы человек был хороший.
– Она профессионально цепко обежала меня глазами и снова улыбнулась, теперь уже дежурной улыбкой.
– Вам нужна помощь?

– Если только показать, где будет консультация.

– А мы туда и едем, - кивнула она.
– На крышу. Там раньше был зимний сад, а теперь конференц-зал. Саша очень хочет посмотреть на город сверху: он никогда не был на крыше небоскреба. В первый раз действительно дух захватывает.

Лифт остановился на сороковом этаже, и мы направились ко второму блоку. На указателе горела табличка: "Этажи 41-80".

– Подождите, пожалуйста, - окликнул нас черноволосый мужчина. Повернувшись к нам спиной, он доставал что-то из рюкзака.

Светлана обернулась.

– Да?

Ей в лицо смотрел пистолет.

– Кто побежит, стреляю сразу, - сухо произнес черноволосый.
– Руки за голову.

За спиной у него с мелодичным перезвоном закрылись дверцы лифта.

В первую секунду меня хлестнул незнакомый жар: в грудь, в уши, в ошеломленные глаза. Я медленно поднял руки за голову. Светлана с каменным лицом сплела пальцы и оперлась на стену. Мальчишка с упрямым видом скрестил руки на груди. Черноволосый мужчина молча указал на коридор.

В лифте никто не произнес ни слова. Лишь на табло с щелканьем менялись числа. "60... 61... 62..."

– Вам это даром не пройдет, - вдруг сказал Саша.
– На крыше стекло. Его разобьют и кинут гранату с газом. Или посадят вертолет и всех эвакуируют, как когда китайцы на президента покушались!

– Саша, солнышко, помолчи, - тихо сказала Светлана.

– Стекло бронированное, односторонней прозрачности, - сверкнул зубами мужчина.
– Я долго готовился.

Двери с похоронным звоном раскрылись. В углу холла стояла знакомая моющая машина. На ней лежал свернутый фиалковый халатик.

– В зал, - коротко сказал черноволосый.

– Как вас зовут?
– спросил я. На его груди не было пропуска.

– Виктор.
– Он усмехнулся.
– А фамилия - Авдеев. Слышали?

Я нахмурился. Где-то, кажется, да...

– Вперед.
– Он махнул стволом пистолета.
– Лифты сейчас...

Над лифтами зажглась красная лампочка.

– Перестанут работать, - закончил Виктор.
– Маленький подарок от моих друзей из солнечного Китая. Проходите.

Светлана с молчаливым достоинством, не опуская рук, двинулась вверх по ступеням. Саша с обожанием посмотрел на нее, хмуро - на террориста, и побрел следом. Я замыкал шествие.

Наверное, настоящий мужчина развернулся бы, ударил Виктора в висок локтем, вышиб взмахом ноги пистолет и удерживал негодяя до приезда милиции. Наверное, я когда-то слишком серьезно воспринял совет "не геройствовать". Наверное, у меня просто не хватило бы сил. Наверное.