Рассказы

– Я готов вас выслушать, Виктор, - проговорил он.

– Вы уже знаете, кто я.
– Виктор усмехнулся.
– Хорошо...

Он щелкнул какими-то клавишами, потом замер.

– Мне нужен честный ответ, - медленно произнес он.
– В этом зале есть следящие камеры?

– Ваши друзья их отключили, - быстро ответил человек.
– Будет лучше, если вы вернете изображение, Виктор. Что произошло? Что толкнуло вас на такой шаг?

– Я сейчас выдам вам своих сообщников.
– Виктор скрестил руки на груди, не выпуская пистолет.
– Тао Хо и Су Фань, двое студентов стоматологической академии. Где их искать, вы знаете. Я бы не стал проверять общежитие, а сразу погнался в Шереметьево.

– Конечно, мы проверим ваши сведения, - кивнул человек на экране.
– Может быть, кому-то нужна медицинская помощь? Среди вас есть пострадавшие?

– Все целы.
– Виктор покачал головой.
– Правда, слону не повезло.

– Пожалуйста, повторите...

– Плюшевые игрушки не чувствуют боли, - перебил Виктор. Голос его опасно взвился.
– В отличие от детей. Я хочу видеть сына.

– Виктор, ваш сын подписал отказ от прав. Я бы рад помочь вам, но если он сам не пожелает с вами встречаться...

– Значит, объясните ему, что восемь человек умрут, если у него не найдется времени поговорить с отцом, - отрезал Виктор.
– И его опекунам скажите то же самое. У вас полчаса.

Он вдавил клавишу так, что ноутбук жалобно пискнул. Экран погас.

– Усыновители, - процедил террорист, проходя вдоль стенда к стеклу.
– Туристы. Сейчас я вам устрою... консультацию.

– Виктор, ваш сын любит вас, - быстро сказала Светлана.
– Все дети, даже те, кто расписывается в бланках отказов, помнят родителей. Природу не обмануть.

– Тогда почему они подписывают бланки?
– опасно спокойным тоном спросил Виктор.
– Почему поворачиваются спиной?

– Я могу объяснить.

Виктор со слабым интересом посмотрел на нее.

– Хотите меня переубедить? А что ж, попробуйте.

– Давайте зайдем с другого конца, - Светлана запнулась, но лишь на мгновение.
– С чего все началось? Возьмите обычную девушку, каких тысячи. Несколько лет она работает, копит на квартиру. И вдруг узнает, что ждет ребенка. Молодой человек вмиг испаряется или уговаривает ее "подождать". Что она сделает? Окажется на улице без работы, с долгами? Нет, сделает аборт. Потому каждой матери и выплачиваются послеродовые компенсации, потому и идут кампании против наркоманок и алкоголичек. Та девушка родит здорового ребенка, получит сумму, которой ей хватит года на четыре, и потом уже решит, воспитывать его или сдать в интернат. Причем, заметьте, общество ее не осудит. Так кому стало хуже?

– Я понял, - вежливо произнес Виктор.
– Должно быть, вы так и поступили. У вас все?

– Выбирать может каждый, - настойчиво продолжала Светлана.
– Взрослого человека нельзя заставить жить с нежеланным ребенком: он искалечит его и себя. Бюджет захлебывается от нефтяных денег, алиментов платить не нужно. Но если вы хотите дышать полной грудью - дайте воздуха и сыну. Право на выбор имеет каждый.

– Вы понимаете, что такое ответственность за другое живое существо?
– тихо-тихо спросил Виктор.
– Знаете, как легко манипулировать детьми? Убедить ребенка, что ты один желаешь ему добра, а папа висит у него гирей на шее? Или согласиться на такой невинный, такой безобидный укольчик?

– Виктор, но кому и зачем нужно манипулировать...

– Очень талантливыми детьми, - подчеркивая каждое слово, произнес Виктор.
– Гениальными детьми, любящими своих родителей.

Он кивнул вниз, на памятник Афанасию Никитину.

– Лешка когда-то считал меня таким. Первопроходцем, благородным героем, путешественником. Через площадь от памятника стоит церковь - в ней когда-то был шахматный клуб. Потом здание вернули церкви, детей, конечно, выгнали на улицу. А лет восемь назад открыли новый кружок, на Трехсвятской. Туда я Алексея и привел.

Алексей Авдеев, вспомнил я утренние новости. Самый молодой претендент на звание чемпиона мира по шахматам...

– Вам помогли китайцы, потому что Тао Ван - чемпион мира?
– незнакомым голосом спросил я.
– Они надеются устранить соперника через вас?

– И поэтому я не стал их выгораживать, - кивнул Виктор.
– Тао Хо, троюродный брат чемпиона... как нехорошо.

– Так что произошло?
– подала голос мать девочек.
– Как у вас сына увели?

"Увели". Все, Стокгольмский синдром. Тихо шифером шурша, едет крыша не спеша... Я тряхнул головой. Нет, все правильно, это я идиот. С преступником нужно говорить, его нужно убеждать, успокаивать, принимать его сторону.

Виктор долго молчал. Прошло минуты три, прежде чем он открыл рот - и запищал зуммер.

– Вы связались с Алексеем?
– резко спросил Виктор у человека на экране.

– Мы работаем над этим.
– Голос седоватого человека звучал уверенно.
– Виктор, мы пойдем на уступки, но нам нужно что-то и от вас.

– Конечно.
– Виктор щелкнул переключателем, и большой экран погас.
– Я дам вам еще час. Целых шестьдесят минут, в течение которых вы сможете подумать о своей карьере и о том, что с ней будет, когда обломки этого здания накроют весь квартал. Я не требую вертолета, чемодана денег и созыва внеочередной сессии ООН. Я просто хочу поговорить с сыном.

– Еще один такой щелчок, и с вами перестанут разговаривать, - заметила Светлана, когда Виктор отошел от ноутбука.
– Если вы не начнете освобождать заложников, они пойдут на штурм.

– Они даже не эвакуировали всех людей из здания, - поморщился Виктор.
– Не пойдут.

– Так расскажите про сына, пока есть время. Что с ним?

– Замолчите.
– Он вдруг поднял руки к голове, словно защищаясь от боли.
– Замолчите!

– Виктор, я пытаюсь вам помочь...

На Светлану зашикали. Девушка опустила голову.

– До него вот-вот дойдет, что он сотворил, - тихо проговорила блондинка рядом со мной.
– И тогда он распояшется.

Я посмотрел на нее. Ей было около сорока, может быть, даже больше. И ей было очень страшно.

– Вы-то что здесь делаете?
– Я перевел взгляд на ее туфли.
– Играете в Золушку?

– Я больше подхожу на роль злой мачехи, - грустно улыбнулась она.
– Хотя для интернатских детей все мачехи добрые, лишь бы взяли в семью. Вам, например, хотелось найти родителей?

Я моргнул.

– Постойте. Как вас зовут?

– Анжела.

– Родион.
– Я невольно посмотрел в сторону пальто, где остался именной пропуск.
– Анжела, откуда вы знаете, где я вырос?

Она проследила за моим взглядом.

– Вот оттуда, - кивнула она.
– На вас пальто такого же кроя, как когда-то у моих ребят. Помню, я сама ездила на фабрику: проверяла ткань, беседовала с мастерицами... Я угадала?

– Да, - помолчав, согласился я.
– Другие мне просто... не подошли.