Расследователь. Предложение крымского премьера

– Это срочно?
– сказала она.
– Я, собственно, очень устала...

– Это в ваших интересах, Алена, - перебил Обнорский.
– Мы поднимаемся.

* * *

Когда Обнорский со Зверевым поднялись, Алена все еще была в шубке. Из кухни выглядывал кот, негромко урчал холодильник - "филиал" таращанского морга. Алена выглядела очень бледной и как бы постаревшей.

– Проходите, - сказала она.
– У меня, правда, не прибрано...

– Это не важно, - ответил Зверев.

Они разделись, прошли в комнату. Сразу встретились глазами с улыбающимся Горделадзе в рамочке на столе.

– Кофе?
– спросила хозяйка.

– Нет, спасибо.

Алена сняла наконец шубку, надела домашние тапки в виде бегемотиков и вошла в комнату. Села в кресло, разгладила на коленях клетчатую юбку, вопросительно посмотрела на Обнорского, потом на Зверева. Взгляд означал: ну и зачем вы явились? Что вам от меня нужно? Вы улетели - и слава Богу... Зачем вы снова здесь?

– Мы пришли к вам за правдой, Алена Юльевна.
– сказал Андрей.

– За правдой? Я не понимаю... Вы пришли за правдой?

– Да. Лжи мы уже наслушались достаточно, - сказал Сашка.

– Что это означает? Как мне понимать ваши слова?

– Буквально, Алена. Мы хотим услышать правду об исчезновении вашего любовника Георгия Горделадзе... Мы многое уже знаем сами. Но хотим услышать это от вас. Так будет правильно.

– Уходите, - сказала она, поднимаясь. Обнорский и Зверев переглянулись.

– Мы уйдем, - сказал Андрей.
– Но завтра же я соберу пресс-конференцию и расскажу о вашей как минимум странной роли в истории исчезновения Георгия.

– Убирайтесь вон, - повторила она. Зашипел кот. Зверев достал из кармана сложенный вчетверо лист бумаги и положил его на стол:

– Не хотите взглянуть на это, Алена Юльевна?

– Что это? Что это за бумажонка?

– Это копия квитанции на ремонт ваших часов, - ответил Зверев.

– Каких часов?

– Вот этих самых - в роскошном штурвале. Которые якобы были в ремонте шестнадцатого сентября.

– Почему "якобы"?
– спросила она озадаченно. Зверев покачал головой:

– Ax, Алена Юльевна, Алена Юльевна... Как все это наивно. Вы ведь, наверно, фильмы про шпионов смотрите? Или в детстве смотрели? В детстве-то уж наверняка смотрели...

– При чем здесь фильмы про шпионов? Обнорский взял у Зверева листок, развернул и сказал:

– В фильмах про шпионов любят проталкивать такую мысль: шпионы Попадаются на мелочах... Банально, но, в сущности, верно. Я, Алена, обратил внимание на ваши часы. Странно, что никто, кроме меня, не обратил на них внимания. Впрочем, они так нагло стоят на самом виду, что никто на них и не смотрит... Верно?

– Зачем вы все это мне говорите, Обнорский?

– Я объясню. Вы многократно говорили неправду, но уличить вас было затруднительно: горел фонарь - не горел фонарь? Покупал Георгий "Кити-кэт" - не покупал? Я и попросил Александра Андреича проверить: а когда часы были в ремонте? Киев - город большой, часовых мастерских - сотни. Но Зверев здраво предположил, что удобней и проще всего воспользоваться мастерской, которая ближе к дому... Верно?

Алена пожала плечами. Зверев усмехнулся и сказал:

– И буквально в пятистах метрах от вашего дома я нашел "Ремонт годинников свiтовых фiрм". А мастер там оказался такой педант, что хранит все квиточки за год... И ваш квиточек, Алена Юльевна, он тоже хранит... Вот копия квиточка. Из нее следует, что ваш "штурвал" действительно был в ремонте. С четвертого по одиннадцатое сентября.

– Я получила его позже, - сказала Алена.

– Да, верно... Вы получили его тринадцатого, - ответил Зверев.
– Вот взгляните, - он показал ксерокс Алене, - отметочка часовщика.

– Ну и что?
– выкрикнула Алена.
– Ну и что?

– Да ничего, Алена Юльевна. Ничего... кроме того, что вы солгали. Ложь выглядит будто бы маленькой, будто невинной даже. Но как завещал нам папаша Мюллер - маленькая ложь порождает большое недоверие. И завтра мы собираемся обнародовать наше открытие... Мне кажется, что ваш кристальный облик жертвы несколько потускнеет и ваши коллеги зададутся естественным вопросом: если Алена Затула лжет, то, видимо, ей есть что скрывать? Алена снова села в кресло, спросила:

– Чего вы хотите от меня?

– Правды, Алена,- сказал Обнорский.- Только правды.

Она молчала, комкала в руках носовой платок. Обнорский выдержал паузу, потом сказал:

– Что было во втором пакете? "Дипломат", который Георгий похитил двадцать восьмого июля в камере хранения на вокзале?

Алена вздрогнула, сжалась в комок и посмотрела на Обнорского испуганно... Так, как будто он ударил ее. В некотором смысле это так и было. На такой эффект Обнорский со Зверевым и рассчитывали. Рассуждения о часах были только подготовкой к главному удару - нельзя же всерьез рассчитывать на то, что Затула начнет "колоться" из-за ксерокопии квитка. Квиток - это, в сущности, мелочь. Разговор о сроках получения часов из ремонта имел характер отвлекающего маневра... за которым последовал главный удар.

– Что было во втором пакете? "Дипломат"? "Дипломат" из камеры хранения?

– Нет, - ответила Алена тихо.
– "Дипломат" Георгий выбросил.

– Но содержимое "дипломата" оставил?
– быстро сказал Зверев.

– Откуда вы знаете? Откуда вы это узнали? Про тот "дипломат" знали всего три человека.

– Что было в "дипломате", Алена?
– спросил Обнорский.
– Документы?

– Нет, - сказала она.
– Там были кассеты. Кассеты Стужи.

* * *

Позже Обнорский признается Звереву:

– Когда она сказала про эти кассеты, я подумал, что она издевается над нами. От этого "дипломата" я ожидал чего угодно, но только не кассет Стужи.

– Я тоже ожидал какой-то уголовщины, - скажет Зверев.
– По мне так лучше десяток грабителей задержать, чем копаться в этих тайнах Мадридского двора...

* * *

– ...Там были кассеты. Кассеты Стужи, - сказала Алена и, кажется, сама испугалась того, что сказала. Обнорский метнул быстрый взгляд на Зверева.

– При чем здесь Стужа?
– спросил Сашка.

– Чего вы хотите?
– закричала Алена.
– Что вы вынюхиваете, ищейки? Зачем вы снова явились? Денег вам не доплатили?

От крика кот стремительной тенью метнулся прочь из комнаты.

Обнорский, не спрашивая разрешения, закурил. "Крейзи, - подумал он. Но не только она. Я тоже скоро стану крейзанутым".

– Не надо истерики, Алена, - сказал Зверев, но было уже поздно - Алена зарыдала. Плакала она некрасиво, по-бабьи, и текла косметика, смешиваясь со слезами...

Двое мужиков угрюмо молчали, пытаясь оценить сказанное Аленой, любовницей человека, которого очень ловко и крепко подловили... Но и сам он сделал очень много для того, чтобы стать жертвой.