Рассвет. XX век
Шрифт:
— А что по мне скажешь?
— Что вы не прочь надрать кому-нибудь задницу! — рассмеялся он.
— И кто же первый на очереди в вашем списке?
Улыбка Эдуарда померкла.
— Наш союз держится в стороне от политики, насколько это возможно, — провозгласил он строго, шевеля рыжими усами. — Ничего хорошего из попыток военных влезть в неё не вышло. Я говорю даже не о путче; о том, что произошло раньше. О том, как вершилась революция и во что она выродилась. О том, как все эти партийные секретари испугались своего же мужества и побежали на поклон к старым чиновникам, судьям и генералам. Теперь они таскают друг друга за волосы в бундестаге. Революции не хватило единства. Она рассыпалась на тысячи потоков
Стоявший рядом Курт шумно выдохнул и закатил глаза. Было понятно, что он не впервые слышит эти слова — и вряд ли до конца согласен с ними.
— Так и чем же вы занимаетесь?
— Помогаем друг другу. Готовимся к неизбежному. К тому, что на Германию вновь нападут. Войны мы не хотим, но когда на нас попрут, то мы должны будем дать отпор и вернуть то, что отняли враги. А до тех пор мы будем обучать тех, кто готов постоять за отчизну.
Голосом Эдуард играл превосходно — он явно был отличным оратором. Но насчёт того, что в политику он не стремился, я не верил ни капли. Когда не стремишься в политику — нет нужды впечатлять офицера с выходом на промышленность, которая могла бы спонсировать новую партию. Лукавил герр председатель, как есть лукавил.
— Мы не намерены бодаться с новой властью. Рано или поздно она возьмётся за ум, а если нет, то её встряхнёт новая война.
— А пока вы копите винтовки? — показал я на ящики. — Ну чтобы точно не перейти дорогу государству.
— Уверяю, мы не замышляем переворот, — поморщился Эдуард. — Будь иначе, проще было бы примкнуть к «Стальным шлемам» [3], эти болваны наловчились в поисках внутренних врагов. А теперь прекратите терзать внутреннего полицейского, который сидит в вас, как во всяком истинном сыне нашего славного отечества. Я подготовил курс молодого бойца для детей членов нашего объединения. В него входят разбор оружия и стрельба вхолостую. Мы планировали показать успехи нашего общества гостю на собрании в начале следующего года, он действующий военный, майор. Но с этим хламом каши не сваришь.
Он постучал по верхнему ящику.
Я заглянул внутрь.
Он был доверху заполнен Gewehre 88.
Состояние винтовок оставляло желать лучшего. У некоторых отсутствовал приклад и треснуло цевьё. У других был погнут ствол. Третьи покрылись ржавчиной до того, что не проглядывал металл. Парочку будто вынесли с ничейной земли, после того как хорошенько проутюжили её артиллерией.
Я задумался.
Несомненно, этот союз ветеранов преследует свои цели. Но кто их нынче не преследует? Эдуард представил свою программу как целиком оборонительную, а большего от военных в нынешней Германии и желать нельзя. Правый уклон был пропитан реваншизмом. Конечно, если дать Эдуарду волю, его «Сообщество» с течением времени выродится в толпу, которая будет ратовать за аннексии и восстановление исторического уклада, такова судьба популистов. Но я буду присматривать за ним, чтобы до этого не дошло. Подпитывать идею Существа — устроить ещё одну мировую войну — я не хотел.
— Я немного понимаю в литье. Уверен, что смогу отремонтировать винтовки.
Эдуард вытаращился на меня.
— Не шутите так, Кляйн.
— Ни капли не шучу. Если не побоитесь отдать их мне, ко времени собрания верну их готовыми к стрельбе.
Он пошевелил усами и посмотрел на Курта. Тот развёл руками.
— Мне Макс об этом своём таланте не говорил.
— Безумие, — помотал головой Эдуард. — Даже на заводе этот мусор отправили бы на переплавку. С ним ничего уже не сделать.
Неожиданно Курт пришёл мне на помощь. Мы с ним ни о чём таком не договаривались; видимо, мой навык игры на пианино и то, что я спас его от молодых дурней, заставили его поверить в меня куда больше, чем я предполагал.
—
Я… я могу за него поручиться. Макс уже показывал, что способен на чудеса.Эдуард крепко задумался. Его манили перспективы.
Оружие, способное запросто убить, издревле вызывало у публики неподдельный пиетет; при прочих равных она тяготела к мечу, а не щиту, хотя научилась это отрицать. Это — явление глубинное, животный механизм выстраивания иерархии. Кто управляет смертью, тот вправе диктовать условия жизни других.
А в этом и заключались истинные амбиции Эдуарда, если отбросить шелуху.
— Раз так… Чудо нам не повредит. Забирайте! Всё равно сейчас это металлолом. Сумеете собрать из него хоть одну действующую винтовку, считайте, я ваш должник, — решился Эдуард. — Так что затаскивайте сюда пианино и грузите взамен ящики.
— Вот так вот просто? А вы не боитесь поставить на карту ваше будущее, — отметил я. — Стоит полицейскому патрулю проверить телегу, и мы все окажемся за решёткой.
— На этот счёт не беспокойтесь, — сделал успокаивающий жест Эдуард. — Всё схвачено. Что же до будущего… Наше будущее мертво. Погибло вместе с революцией. Ей тогда не хватило ненависти, чтобы сжечь старый порядок дотла, оттого её пламя и погасло. Мы так хотели соблюсти справедливость и не впасть в крайности, так устали от войны, что забыли расчистить поле, перед тем как начать сеять. Отныне на будущее могут надеяться лишь наши дети. И вот ради них нам следует постараться.
— Говорите как разочаровавшийся социалист, — сказал я. — Бросьте, никогда не поздно исправить ошибки. Мы ещё посмотрим, кто кого.
— Социалисты после войны свои шансы упустили, оказавшись никчёмными говорунами. Из меня социалист, как из вон той ливерной колбасы в мундире, — Эдуард кивнул в сторону человека, который только что зашёл на склад, — достойный немец. Между прочим, побеседуйте с ним насчёт отношения полицейских к этим винтовкам. Для вашего же успокоения.
Но я моментально узнал его.
Это был Эрик Флюмер.
[1] Позорный Версаль — здесь: имеется в виду Версальский договор, а конкретно та его часть, по которой Германия лишилась Эльзаса и Лотарингии (отошли к Франции), Эйпена и Мальмеди (Бельгия), региона Заар (перешёл во временное управление Лиги Наций), Северного Шлезвига (Дания), части Западной Пруссии и Силезии (Польша), Глучинской области (Чехословакия), Гданьска (Лига Наций), Мемеля (Литва) и всех колоний вне Европы.
[2] Каптенармус — кладовщик в полку.
[3] Стальной шлем, союз фронтовиков — немецкая правоконсервативно-монархическая политическая и боевая организация, созданная в 1918 году. По сути, представляла собой военное крыло НННП. Имела свои звания. В 1933 году влилась в военную структуру НСДАП.
p.s. Если вам нравится история, не забудьте поставить лайк!
Глава 11
Эрик увидел меня в тот же миг, что и я его. Немудрено — с моими габаритами сложно оставаться незамеченным. Вдвойне сложно, если стоять посреди пустого склада, переговариваясь с его арендатором и по совместительству — главным руководителем всего движения.
Эрик Флюмер оценил диспозицию, и лицо его покрылось красными пятнами от злости. И в наихудшем кошмаре ему не могло привидеться, что мы пересечёмся вновь — да ещё при таких обстоятельствах. Он подскочил к нам, от волнения наплевав на хромоту из-за подагры, и выпалил:
— Что эта обезьяна здесь забыла? Немедленно, немедленно вышвырните его вон! Он неблагонадёжный элемент, он…
Его палец в обвиняющем жесте указывал на меня. В отличие от первой нашей встречи, здесь Эрик чувствовал себя в большей безопасности — если не хозяином положения, то уж точно не одинокой грушей для битья.