Рассвет

— Это не из нашего сада, кто-то прислал мне, — уныло отозвалась Лаура и, наконец, решилась. — Тома нет. Он уехал ночью. Я не знала об этом до утра. Когда начала вам звонить, вас уже не было дома.

— Уехал! — вскричала Маргарет.

— Наверное, к своей подруге. Он оставил записку.

— К подруге… — повторила Маргарет.

— Да, какая-то девушка, с которой он учится в университете. Я о ней ничего не знаю. Он не рассказывает.

Никто не отозвался на ее слова, но она продолжала:

— Молодые люди не любят говорить с родителями о своих любовных делах…

Они словно оцепенели в молчании. Наконец заговорил Артур:

— Наверное, у вас с ним был какой-то разговор?

— Ничего особенного. Снова твердил, что не хочет вас видеть, потом согласился встретиться с вами. Я не думала, что он так поступит. Нет, не думала, — мрачно закончила Лаура.

Маргарет закусила губу; Холли переводила взгляд с матери на отца, словно спрашивая: «Что же дальше?»

«Да, что же дальше? — подумала Лаура. — Эти люди слишком воспитанные, чтобы встать и уйти, хотя они только этого и хотят. И не может же она сказать им: — Я вас понимаю, и не обижусь, если вы уедете…»

Положение спас Тимми, который звонким голосом заявил:

— Ну, что ж, пойдемте в столовую? Надеюсь, что все проголодались, а я так словно тигр есть хочу!

— Милый Тимми! — Лаура ласково погладила его плечо, благодарная за его детскую непосредственность.

— Все готово! — сказала она с облегчением. — Пожалуйста, подождите минутку, я сбегаю на кухню.

Теперь выхода не было — все сели за стол, снова в чинных позах американской готической живописи, перед каждым — салфетка органди и два хрустальных бокала. И снова — обмен вежливыми репликами:

— Мне нравятся старые дома, как ваш… — заметила Маргарет. — Высокие потолки, деревянная обшивка, много каминов…

— О, я думать не могу о новых домах! — воскликнула Лаура, наливая в бокалы вино из хрустального графина тети Сесилии. — Но в такой жаркий день, как сегодня, лучше было бы принимать вас в современном доме с кондиционером.

— Ну что вы, — вступила в разговор Холли, — в этой комнате такой чудесный ветерок, я совсем не чувствую жары.

— Воспитанная девочка, — подумала Лаура. — Умеет «принять мяч» застольной беседы. Полотняное платье светло-вишневого цвета хорошо сшито, и фигурка ладная. Кожа у нее, как у Тома — молочно-белая. Нет, не надо так пристально глядеть на нее, они поймут, что я увидела сходством с Томом. Но и они глаз не могут оторвать от Тимми — увидели в нем Питера… Питер… Это имя — словно удар в грудь… словно электрический шок…

— Какой вкусный пудинг, — восхитилась Маргарет. — Никогда такого не ела.

— Это по старинному рецепту, из тетради, где эти рецепты бабушка записывала… или даже прабабушка…

Боже мой, разве это важно — бабушка или прабабушка?

На створку окна сел дрозд; птица издала скрипучий крик. Едва слышно звякнула о фарфор вилка. Кто-то разложил бисквит — слышно было, как крошка упала на тарелку. Казалось, никто не находит в себе сил прервать гнетущее молчание; Маргарет приоткрыла губы, но снова сжала их, словно забыв, что хотела сказать. Артур молчал. Мужчины не заботятся о том, чтобы перекатить мяч застольной беседы — пусть себе упадет и лежит на полу. Снова крикнул дрозд.

И вдруг Лаура резким движением положила свою вилку.

— Почему мы не говорим о том, что нас тревожит? Все, кроме Артура, застыли в изумлении; он повернулся к Лауре и сказал:

— Наверное, потому, что на наши вопросы вам нечего ответить, и разговор будет бессмысленным.

— Тебе не подходит роль пессимиста, — мягко вступилась его жена, — ты ведь всегда ободрял меня.

— Я надеюсь. Но пора стать реалистами. Чудовищная несправедливость, жертвами которой мы оказались, останется загадкой. Наверное, это сделала нянька, которая уехала на Гаваи. Нам ее не разыскать, да и какой смысл разыскивать? Какой смысл — теперь?

Тимми слегка раскрыл рот от изумления.

— А зачем она это сделала? — спросил он Артура.

— Может быть, нечаянно, — объяснил Артур. — Глупость… небрежность… Беспорядок царил в этой маленькой частной больнице, которая вскоре и закрылась.

— Я там не родился, — заявил Тимми в порыве самоутверждения.

Лаура улыбнулась ему:

— Такое случается едва ли чаще, чем высадка человека на Луне.

— Да, — подтвердила Маргарет. — Я читала, что лет десять назад такой случай произошел во Франции. В газетах была шумиха. Мне это показалось невероятным.

— Я удивляюсь, почему сейчас ничего нет в газетах, — заметил Артур. — Даже странно.

— Наш юрист позаботился об этом, — объяснила Лаура. — Он всех в городе знает, договорился и с газетами, и с больницами… Да и Бэд тоже постарался, чтобы ничего не просочилось; у него были влиятельные друзья, он к ним обратился. Он верил, что это — недоразумение, и оно разъяснится.

— Но это — правда, мам? — воскликнул Тимми. — Или недоразумение?

— Это правда, сынок.

— Пока что они молчат, но вряд ли это надежно, — заметил Артур.

— О, — вскричала Холли, сжав руки так, что ее браслеты звякнули, — если это будет в газетах, я не вынесу! Просто умру!

— Ерунда, — строго сказал ей отец, — ты примешь это как взрослая разумная женщина.

— Во всяком случае, — вздохнула Маргарет, — ты будешь в колледже, далеко отсюда.

— То, что будут говорить люди, не имеет значения. — Голос Артура звучал гневно. — Только один человек важен для всех нас, его решение. Важно только то, что будет с Томом.

— Том всегда будет моим братом! — испуганно и сердито закричал Тимми. — Всегда!

Матери обменялись сочувственными взглядами.

— Конечно, конечно! — ласково сказала Маргарет и, повернувшись к Лауре, решительно заговорила:

— Вы, наверное, опасаетесь, что мы заберем Тома, если нам удастся расположить его к себе. Но, помимо того, что нам это вряд ли удастся, мы не хотим этого! Том — ваш, а не наш, так это и должно остаться.

— Спасибо за искренность, — сказала Лаура. — Меня это действительно волновало — прежде. Теперь волнует другое, вовсе не это. — Она встала. — Кто хочет холодного кофе или чаю? Горячего? У меня все есть.