Рай тебя не спасёт

— Прощай, Кира, — прошептала она едва слышно.

— Я не Кира, — возразила девочка.

Ева отвернулась, оставляя за спиной несобранный пазл.

На обратном пути в машине её мучила мысль. Как так получилось, что после реинкарнации семья воссоединилась? Картинка выглядела подозрительно идеальной, как пасторальный пейзаж, прикрывающий дыру в обоях. Любящие супруги и маленькая дочка снова вместе в родной стране. Совпадение?

Они погибли одновременно, но Кира переродилась раньше, а значит, должна быть старше родителей, задержавшихся в Ордене. Женщине в байке лет тридцать пять, мужчине с бородкой Железного человека около сорока, а семью Ева потеряла три года назад — мама и папа сейчас должны быть детьми.

Она поделилась сомнениями, когда такси застряло в пробке на перекрестке со сломанным светофором.

Глаза Велара забегали.

— Время в Верхнем мире течёт иначе, — промямлил демон.

— И часто сохраняются родственные связи?

— Бывает, — Велар отвёл взгляд. — Вы не рады? Я думал: вы будете счастливы увидеть семью.

— Ты говорил, что невозможно отследить судьбу перерождённой души.

— Ради вас я нашёл способ. Или я старался зря? Вы не хотели узнать, что стало с родителями?

— Хотела, — Ева нахмурилась, — просто…

— Понимаю, вы расстроены. Рассчитывали увидеть их прежними…

— Нет, я…

— Переутомились. Такой долгий полёт. Потрясение от встречи.

— Мне просто ка…

— Стоит отдохнуть. Вздремните. Я так старался вас порадовать.

Ева изобразила улыбку:

— Кира и правда похожа.

Глава 34

Переодеваясь ко сну, Ева обычно слышала скрип открывающейся двери. Или торопливые шаги на лестнице. Порой, когда она заходила в спальню после рабочего дня, в темноте её встречал звук дыхания: в кресле рядом с задёрнутыми шторами угадывался силуэт. Но, даже если она возвращалась в пустую комнату и успевала в одиночестве упаковаться в ночную рубашку (длинную и без вырезов), шаги раздавались так или иначе. Дверь открывалась, когда Ева лежала в постели, натянув одеяло до подбородка. Или наклонялась задуть свечу. Демон снимал рубашку, расстёгивал брюки. Голый и готовый, опускался на другую половину кровати.

Ева так привыкла к этим еженощным визитам, что сейчас не могла уснуть, наблюдая за временем и гадая, почему бес опаздывает: стрелки часов приближались к двенадцати. Она переоделась, почистила зубы, пыталась читать в постели, но поняла, что прислушивается к тишине.

Свеча догорала. Слабый огонёк дрожал над лужицей застывшего воска. Знай Ева наверняка, что демон не придёт, спокойно легла бы спать, но ожидание мучило.

Может, она обидела его недоверием? Велар пытался вернуть ей семью. Разве виноват демон в том, что, вместо ожидаемой радости, Ева задохнулась от боли: её близкие вместе, а ей, ненужной, забытой, остаётся только наблюдать за ними через замочную скважину. Пожалуй, смотреть в глаза неразумных младенцев было бы легче, чем осознавать себя лишней. Но думать так подло, эгоистично. Главное, родители и сестрёнка живы и эта встреча — подарок Велара — помогла ей отпустить прошлое.

Подарок. Велара.

Ради Евы демон совершил невозможное. В лепёшку расшибся, желая порадовать. А в ответ на него обрушилась лавина сомнений.

Как часто Ева называла беса насильником, вслух и мысленно, обвиняла в жестокости, ненавидела за предательство, но принимала помощь как должное, и ни разу ей не пришло в голову сказать супругу «спасибо».

Еву охватила острая потребность отблагодарить Велара, замешанная на чувстве вины. Демон заслуживал лучшего отношения.

Откинув одеяло, она встала. Поспешила обуться: пол был ледяным. Задёрнутые шторы — новые, плотные — создавали ощущение ночи за окном и вместе с шепчущими в тишине часами дарили иллюзию: время течёт, движется, а не застыло, подобно мумии в ирландском болоте.

За дверью колыхалась стена мрака. Ева собиралась вернуться в спальню за огарком свечи, когда из-за угла выпорхнула стая голубых мотыльков и окружила девушку живым мерцающим облаком. Это облако, словно домашний питомец (десяток крылатых питомцев), следовало за ней по пятам, освещая дорогу.

Спускаясь по лестнице, Ева думала, где искать демона. Оказалось, что она никогда не переступала порог его спальни, более того — не знала, где та находится. Была ли у него спальня вообще? Нуждались ли бесы в отдыхе? В личном пространстве?

Тишина насмехалась шорохами. Мотыльки кружили над головой, садились на волосы и плечи, ластились, словно добиваясь внимания. Из приоткрытой двери в конце коридора сочился свет.

Демон обнаружился в кабинете. За небоскрёбами документов маячила темноволосая макушка. Сразу две папки лежали открытыми на столе, и Велар листал то одну, то другую, хмурился, покусывая перо, тёр переносицу и помечал что-то в толстом кожаном ежедневнике.

— Вы не спите, — констатировал демон, не отрываясь от бумаг. — Я должен был предупредить, что задержусь? Простите. Не привык следить за временем, — он замолчал — и вдруг, ошеломлённый, посмотрел с сомнением и надеждой. Перо в руке дрогнуло. — Вы меня… ждали?

Ева переступила с ноги на ногу. Помедлив, подошла к столу и опустилась демону на колени. Кресло скрипнуло. Красные глаза распахнулись. Перо выпало из дрожащих пальцев. Велар тяжело сглотнул. Замер, не дыша. Смотрел, не смея пошевелиться.

Ева наклонилась к его лицу, и руки демона сжались в кулаки, а затем нерешительно, словно боясь спугнуть, опустились на её талию, смяв ночное платье.

— Вы… — прохрипел Велар, облизав пересохшие губы.

Глаза, огромные, жадные, потемнели, и, сидя на коленях супруга, между столом и горячим телом, Ева отчётливо ощутила чужое возбуждение.

Демон не шевелился — только руки дрожали на её талии — ждал.

Ева попыталась его обнять, но не смогла. Попыталась улыбнуться — получилась гримаса. Тогда она наклонилась ближе и выдохнула Велару в губы: «Спасибо» — и поцеловала, чувствуя себя обязанной это сделать.

* * *

— Ты подсунул ей лже-семью, и она купилась? — сестра покачала головой.

— Тише! — шикнул я, покосившись в сторону арки.

Когда приходила Махаллат, Ева приветствовала её кивком и поднималась наверх, в спальню. Сегодня она бросила на столе недопитый чай и документы, над которыми работала.

Махаллат закатила глаза:

— Её родителям сейчас года два или меньше. Зависит от того, сколько времени они провели в Ордене, а ты показал ей… пф-ф.

— Она поверила, — сказал я в своё оправдание. — И пришла ко мне. Сама.

Лучшее, что случилось за тысячи лет. Чудо, о котором я не смел мечтать и которое теперь прокручивал в голове, не в силах поверить. Она пришла. Сама. В своей ужасной, наглухо закрытой рубашке. Опустилась ко мне на колени, словно мы были обычной семейной парой и перед сном дарили друг другу нежность. Она меня поцеловала! Впервые поцеловала сама, добровольно. Наклонилась. Прижалась к губам. Невероятно!

На столе, среди бумаг, в свете лампы, Ева выглядела открытой и почти желающей близости. Обнимала за плечи. Не вырывалась, как это было до Ордена, и не сжимала губы, как — после. И я вошёл легко, без сопротивления, растворяясь в любимом жаре, и этот жар, это фантастическое блаженство вырвали из груди горечь, из головы — мысли. Ева не кривилась, смотрела в лицо — не в сторону, не в точку за моим плечом — и я закрыл глаза, делая иллюзию полной, обманываясь. И лишь тишина не давала стать ещё счастливее.