Райский Град

Магомедов посвятил меня в свою философию освобождения. Долгими холодными вечерами мы общались на возвышенные темы в его огромной библиотеке, сидя в креслах друг напротив друга и покуривая кальян. Он рассказывал, как менялся его взгляд на жизнь: от клетки сомнительных убеждений, в каких был воспитан, до относительной свободы сейчас.

И я понял: что-то в этом есть. Тем не менее, согласиться со всеми пунктами учения не мог.

— Любовь — иллюзия, — говорил Магомедов. — Как и добро со злом. Она существует, пока существует человек или тот, кто способен её воспринимать. На самом же деле любовь есть только в человеческом разуме и нигде больше. Отбрось её — и станешь свободным!

Я не до конца понимал, но слушал Вергилия внимательно. Не соглашался и не спорил. И, выходя за порог его дома, понимал, что никогда не смогу избавиться от убеждения, прочно засевшего в моём сердце: иллюзия с именем Любовь имеет право на жизнь.

В очередной раз я был у Вергилия, и тут он выдал:

— Роман! Ты — избранный!

Я ошалело посмотрел на него.

— Наслышан, что пишешь книгу о нашем Граде, — сказал он. — Так знай: Град — это нейросеть. А я — аватар её разработчика.

— Чего?

— Твоя миссия — освободить жителей Града. Когда закончишь рукопись, а затем издашь печатной книгой в настоящем издательстве за его счёт и с гонораром, люди станут свободны!

— А… две пилюли будут? Ну, красная, синяя?..

— У писателя нет выбора. Только путь!

Интерлюдия

Черноусов стянул маску с глаз и посмотрел в экран барса. Текст повести «Райский Град» плыл по выпуклому стеклу страница за страницей.

— Ну, вот, — сказал писатель. — Готово.

Доселе считал: сцепка его духа и духа замирской Императрицы, что после их кончины загружены в Систему через осферу, не сможет сотворить литературное произведение, да ещё и мозаичной структуры. Но — получилось! За 180 секунд! Осталось убедить издательство в состоятельности сего опуса.

Черноусов вставил слухо в ухо и набрал редактора:

— Таша! Алло! Заряжаю мышь и высылаю! Что получилось — закачаешься!