Райский Град

Магомедов поднял руку, и толпа смолкла.

— Приветствую вас, дорогие гости, в своей скромной обители, — сказал хозяин дома. — Думаю, все ждут от меня новогодней речи. Но разочарую вас: я расскажу о том, что волнует больше всего меня.

Толпа молчала.

— Вы живёте в раю, — продолжил хозяин. — Вам не надо беспокоиться о завтрашнем дне. Поэтому все ваши проблемы концентрируются на одном: на поиске второй половинки, а затем на разборках с этой половинкой по поводу ваших выдуманных чувств к ней. На самом же деле никакой любви, никаких чувств не существует. Всё это — лишь в вашей голове.

В толпе произошло еле заметное движение, раздались корректные покашливания.

— Вы знаете моё жизненное кредо: освобождение. Но я не буду предлагать сразу освободиться от любви, хотя и подразумеваю это. Любовь, несомненно, нужна, чтобы род человеческий продолжал существовать. Природа, так сказать, не глупа. Но человек имеет право выбирать, что ставить целью жизни: её продолжение, или же что-то другое. Любовь навязана человеку. Природой, обществом, эгоистичным геном. Большинство людей, особенно в современном мире, живут только ради неё.

— Магомедов асексуал, — прошептала в моё ухо вдруг появившаяся рядом Алла. — Он освободился и от влечения, и от любви.

— Что?..

Меня поразила даже не сама откровенность, а то, с какой простотой Алла говорит о таких, казалось бы, стыдных вещах.

— Он у нас homo novus, — невозмутимо шептала она. — Не испытывает сексуального влечения ни к кому и ни к чему. Думаешь, с чего бы он стал отрицать любовь?..

— Мне кажется, — шепнул я в ответ, — его не любили девушки, коих он желал, вот и обозлился.

— Нет. — Алла хихикнула, прикрыв рот ладонью. — Просто ты дурачок и ничего не понимаешь.

— А что я должен понимать?

— Что ты — в плену своих страстей. — Алла вдруг стала серьёзной и во весь голос проговорила: — Освободись!

— Именно! — подтвердил её слова Магомедов, всё вещавший с лестницы. — Освободись! Вот, что мы должны сказать этому городу!..

— Но Катерина… — шепнул я Алле.

— С Катериной у него нет любви. Лишь привязанность, взаимовыручка, дружба, договор. — Она критически глянула на певицу. — Настоящей любви между мужчиной и женщиной без влечения не бывает. — Алла замолчала, но вот, приблизившись неприлично близко, так, что я почувствовал её грудь, прижавшуюся к моей руке, сказала: — А Магомедов почти освободил её из этого плена чувств, но…

— Но?..

— Появился ты.

На нас уже смотрели стоящие рядом гости — их маски застыли, через щели блестели глаза.

— И что она в тебе нашла? — спросила Алла. — Даже целоваться не умеешь. А, может, ты хорошо…

Она отпрянула и закусила нижнюю губу, показав ровные блестящие зубы, взяла меня за руку и куда-то потащила. Толпа вновь учтиво расступалась.

— Хватит! — вскричал я. — Хватит с меня! Я ухожу!

Я остановился и выдернул руку. Алла обернулась, улыбнувшись уголком рта и подмигнув, но не замедлила шаг, и вскоре толпа учтиво проглотила её.

Нужно было продвигаться к выходу, но маски зверей вдруг насупились: теперь они не собирались меня пропускать. А Магомедов что-то рассказывал, энергично жестикулируя. Его маска обращалась то к одной половине зала, то к другой. С его уст срывались такие идеи, что любой нормальный человек давно бы уже ушёл, заткнув уши ладонями, в клозет мыть руки от брезгливости. Он предлагал избавиться от любви. Видите ли, это тюрьма, где заточила нас природа. Чуть ли не предрассудок, воспетый в веках великими поэтами, писателями, художниками, артистами. Теперь я понимаю, почему свои книги он заказывает, а не пишет сам — с такими безумными, нелогичными идеями писателем точно не стать.

— Куда же ты, кролик? — сказал кто-то из гостей. Остальные подхватили:

— Не уходи!

— Тебе скучно с нами?

— Пропустишь самое веселье!

— Выпей чаю. — Мужчина в маске петуха протягивал мне чашку.

— Чёрт бы вас всех… — пробормотал я, уже поняв, что просто так уйти не получится.

— Избавьтесь от животного чувства, — вещал Магомедов, — и вы получите свободу от страданий! Вы перестанете тратить драгоценное время на поиск второй половинки, на свидания с нею, на бытовые склоки. Вы сможете заняться чем-нибудь по-настоящему важным: искусством, наукой, путешествиями… Вы поймёте, что в прошлом были унижены, живя ради другого человека, ради любимого, или же страдая от одиночества. Вычеркнете любовь из своей жизни и освободитесь от заточения!

— И перестанете быть человеком, — пробормотал я и начал распихивать локтями гостей, прорываясь к выходу.

Но тут остановился. Катерина… Она всё так же стояла рядом с этим лжефилософом. В платье, подаренном мной. И в маске.

Я развернулся и направился к лестнице — теперь гости не препятствовали мне. Наоборот: они одобрительно кивали, кто-то даже похлопывал по спине. Будто сектанты, принявшие нового члена в своё братство.

— Кат… Катерина! — выкрикнул я. Затем перевёл дух и постарался успокоиться, чтобы перестать заикаться. — Катерина!

Она повернула маску на меня. Я уже был у подножья лестницы.

— О-о, кролик! — сказал Магомедов. — Знал, что ты придёшь.

— Катерина, — сказал я, поднимаясь и не отрывая взора от её изумрудных глаз. Маска жала на лицо, я сорвал её и бросил на ступени. — Я за тобой. Уйдём отсюда.

Она молча смотрела на меня.

— Роман, — сказал Магомедов, положив пухлую руку на талию певицы. — Не устраивай сцен в моём доме.

— Катя, — сказал я, остановившись за три ступени от неё. — Послушай меня. Я тебя люблю (возгласы удивления из толпы позади). Идём со мной. — Я протянул руку, но маска лисы была непроницаема. — Да сними же эту маску! — вдруг выкрикнул я.

Рука Катерины дрогнула. Она потянулась к лицу, взяла маску за подбородок и медленно отвела в сторону. Моё сердце вздрогнуло, когда я увидел любимые черты. Катерина разомкнула губы, моргнула и, чуть подождав, сказала:

— Роман, я не люблю тебя. Я не люблю никого. Я… — В её взгляде что-то дрогнуло. Она смотрела на меня со странным выражением. — Прости.

Моя протянутая рука начала опускаться. Но вот, мотнув головой, я сказал:

— Нет. Я не верю тебе.

Мои ноги сами понесли меня вперёд.

— Не подходи, — твёрдо сказал Магомедов.

Но я небрежно оттолкнул его и взял Катерину за руку.

— Я не пойду с тобой, — сказала она с серьёзным лицом, но вдруг улыбка тронула её губы.

— Тогда, — сказал я и подхватил певицу на руки — она коротко взвизгнула и обхватила мою шею.

— Опусти меня!

Я не нашёл ничего лучше, чем спросить:

— Тебе понравилось платье?

— Дурак! — вскрикнула она, но резко замолчала, смотря куда-то в зал. Я проследил её взгляд и увидел…