Разлив. Рассказы и очерки. Киносценарии

Изба снаружи. Вывеска:

ДЕТСКИЕ ЯСЛИ РЫБОЛОВЕЦКОГО И ОХОТНИЦКО-ПРОМЫСЛОВОГО КОЛХОЗА ВАНГОУ.

Притаежный рыбацкий поселок в живописной бухте. Раннее утро. Тайга. Океан. Рыбацкие шхуны уходят в океан.

Большой неогороженный двор перед корейскими фанзами. На дворе до десятка коров. Возле каждой коровы по две женщины — русская и кореянка. Русские учат кореянок доить.

Надпись:

ПАРОХОД ИЗ ЮЖНЫХ РАЙОНОВ ЗАВЕЗ КОРОВ ДЛЯ СЕМЕЙ КОЛХОЗНИКОВ. ВПЕРВЫЕ В ЖИЗНИ КОРОВ ПОЛУЧИЛИ КОРЕЙСКИЕ СЕМЬИ.

Возле коровы величественная с орлиным взглядом старуха Кутузова и молодая девушка — кореянка. Девушка неумело дергает за соски, молоко не течет.

Старуха. Не так, Оксун, не так, девушка… Смотри!..

Меняются местами. Заскорузлые руки старухи. Старуха уверенно и нежно доит. Слышен звук падающих в ведро струй молока.

Старуха. Видишь?

Снова меняются местами. Девушка неумело доит.

Старуха. Неужели у твоего отца никогда не было коровы?

Оксун. Никогда… Мы были так бедны. Ведь мой отец недавно перешел границу…

Перед одинокой фанзой пожилой кореец чинит сеть.

Подходят Мацуока в корейской национальной одежде и Нагаи, одетый по-русски. Кореец всматривается. Вдруг в ужасе отскакивает, прижимается к стене фанзы, шарит руками.

— Господин полковник?!

Мацуока прижимает кончики пальцев к губам, оглядывается.

Кореец. Зачем вы здесь?

Мацуока. К тебе погостить. Брату моему (указывает на Нагаи) нужен проводник в верховья реки.

Кореец (в ужасе машет руками). Уйдите! Уйдите! (Собирается бежать.)

Мацуока хватает его за руку. Жестокое лицо Мацуока:

— Ты дал обязательство, когда переходил границу. Ты получил иены! Здесь твои расписки, — хлопает по груди.

Кореец. Я готов был подписать все, лишь бы уйти от вас. Я был безумным от нищеты!.. (Падает на колени.)

Мацуока валит его ногой. Кореец, припав к земле, снизу смотрит на Мацуока.

Внутренность корейской фанзы. За столиком сидят, поджаащоги, Мацуока и Нагаи, едят палочками. На нарах кореец с убитым выражением лица.

В дверях показывается Оксун с ведром молока, оглядывает незнакомцев, подходит к отцу.

Кореец. Дитя! Ты проводишь молодого в верховья реки. Возьми еды на двенадцать солнц.

Оксун. Зачем он идет в такую глушь?

Кореец. Это мои земляки. Они ищут место для поселка.

Оксун оглядывается. Нагаи приторно улыбается ей.

Тайга. Лесина, упавшая через речку. По лесине идут Оксун, за ней — Нагаи, с котомками за плечами. Затемнение.

Дневной привал в тайге. Дымит костер. Нагаи и Оксун возле костра едят. Нагаи протягивает руку за котелком, смотрит на Оксун. Оксун подает ему котелок. Наган пытается задержать руку девушки. Оксун вырывает руку, котелок опрокидывается. Оксун, отскочив, гневно смотрит на Наган. Нагаи ест.

Скалы на фоне тайги. Оксун и Нагаи перебираются через скалы.

Ночной привал в тайге. Горит костер. Оксун и Нагаи спят по разный стороны костра.

Спящее лицо Нагаи. Лицо девушки с открытыми глазами, по-звериному наблюдающими за Нагаи.

Надпись:

НА СЕДЬМОЙ ДЕНЬ ПУТИ.

Из чащи показывается Оксун, за ней Нагаи. Оксун останавливается возле дерева, рассматривает старинную засечку. Оксун вдруг отскакивает, делает рукой знак «тише», слушает.

Слышен то приближающийся, то удаляющийся рокот мотора.

Нагаи бросается к дереву, лезет, как обезьяна. Нагаи на верхушке дерева. Вдалеке виден самолет, описывающий круги. Рокот мотора стихает, самолет идет на снижение, скрывается в лесу.

Нагаи и Оксун бегут сквозь чащу.

Крупно — иконостас из очень древних икон.

Внутренний вид пещеры отшельника. Жесткое ложе. Грубый деревянный стол, на нем священные книги и пишущая машинка.

Крупно — пишущая машинка с церковнославянским шрифтом.

Зияющий в скале темный вход в пещеру.

Отступя, — высокая скала на фоне тайги. Вход в пещеру находится на высоте пяти-шести метров. Приставлена лестница. Висит железное било. На камне у подножия скалы стоит седой староверский поп, говорит:

— Земли свои и скот свой и пчел отдай в котел нечестивых. И кто же из верных христиан не ужаснется такого богоотступного законоположения?

Толпа староверов, мужчин и женщин, слушает попа. Впереди мощный звероватый старик.

Поп. Нежели нам в красных селах при власти жить и отступать от бога, лучше со зверями в дебрях жить…

Звериная глухая чаща. Хребты. Свежесрубленные избы в тайге.

Поп говорит:

— Близок час искупления, будет гонец с востока, встанет солнце из-за моря и пожрет красную звезду!

Доносится отдаленный рокот мотора. Мощный старик подымает руку, прислушивается. Все слушают, задирают головы. Рокот мотора возрастает. Самолет описывает над толпой [?] круги и идет на снижение.

Паника. Некоторые бросаются бежать. Некоторые творят двуперстные знамения. Женщины плачут и причитают.

Старик кричит грозно: — Цыть!

Ватага мальчишек бежит мимо изб. Катится толпа во главе с попом и стариком. щ

Нагаи и Оксун, обливаясь потом, бегут сквозь чащу.

Самолет с крутящимся пропеллером на лугу в цветах. Выскакивают Кутузов, Кузнецова, Бажан, Непс-мит.

Кутузов. Никогда не слыхал, чтобы здесь деревня была.

Кузнецова. На карте не показана.

Поворачивают головы.

Бегут мальчишки, сзади катится толпа.

Полукруг толпы с попом и звероватым стариком в центре.

Кузнецова, за ней остальные идут к толпе.

Толпа пятится, мальчишки бросаются бежать. Не отступают только поп и старик.

Кузнецова (старику). Можно председателя сельсовета?

Молчат.

Кузнецова. Вы здесь недавно, что ли?