Разношерстная... моя

– Беги, – досадливо отмахнулась Тайка. – Одна нога там, другая здесь. А я тут обожду.

– Я мигом! – выпалила девка уже в дверях и затопотала прочь.

А Тайка присела на лавку под окошком и замерла. Замерла и Ялька. Хваленая чуйка Ялитихайри вовсю била в голове тревожным набатом. От этой девки за версту несло опасностью. Не то, чтобы Ялька ее боялась – не хватало еще! Но опаска никому вреда не причиняла. И оборотенка жадно ловила каждый едва уловимый вдох стервозной курвы. Уж ее-то криводушие Ялитихайри чуяла почти что носом. Нечисто было на душе этой самой Тайки, погано и черным-черно.

– Когда тока ты уже явишься, – прошипела та чуть слышно.

Ялька, было решила, что речь об убежавшей за подмогой девкой. Но Тайка вдруг ее оглушила:

– Ведь явишься же. Непременно явишься. Должна явиться, – бормотала Тайка с какой-то горькой злобой. – Должна отомстить за Отрыжку. Я бы и сама… – сквозь зубы выдохнула она с тяжким сипом. – Растерзала бы тварь харангскую. Каждый божий день себя за руки хватаю. А ты все шляешься, невесть где. Оборотенка безмозглая. И за что тока тебя Отрыжка любила…

– Сама ты безмозглая, – досадливо пропыхтела Ялька, выползая из-под стола.

– Ты?! – злобно шикнула Тайка, выхватив не понять, откуда ножик.

– Э-э! Я не Вешка! – вякнула Ялька, сиганув обратно под стол.

Наступила коленкой на подол сарафана, сунулась носом в пол и возмутилась:

– Чего кидаешься, полоумная?!

Она в момент перекатилась на другой край стола, потому как ополоумевшая Тайка уже лезла под стол.

– Я же Благойлова внучка! – тихонечко орала Ялька, выкатываясь наружу из-под скатерти. – Та самая оборотенка!

– Врешь! – выдохнула Тайка, вылезая следом.

– А чего б я тогда к тебе выперлась? – резонно заметила Ялька. – Приспичило, чтоб зарезали?

Она решила не бегать от взбешенной бабы, ибо дурь это несусветная. Просто остановилась посреди покоев и обтянула себя широким сарафаном, прихватив его за бока:

– Глянь: с чего бы Вешке в один присест так похудеть?

Тайка, понятно, разошлась не на шутку. Однако дурой не была. Она вгляделась в худощавый стан девчонки и чуток поутухла. Но тотчас потребовала:

– Докажи.

– Могу. Тока надо эту одежу скинуть, – тряхнула Ялька сарафаном. – Я в тканой оборачиваться не могу. Верней, могу, но запутаюсь в тряпке. А сюда сейчас эти твои бабищи явятся. Хороши мы будем…

– Твердислава сказывала, будто тебя железом не убить, – мигом сообразила Тайка, подкрадываясь.

– Это верно, – вздохнула Ялька и задрала левый рукав рубахи: – Режь. Тока не до кости. А то мне еще… Ну, словом, ты знаешь. А времени, почитай, уже и не осталось. По моим следам дядька Хранивой с Таймиром несутся. Вот-вот явятся.

– Они знают? – удивилась Тайка, придержав вздетый над оголенной рукой нож.

– Конечно, – досадливо скривилась Ялька. – Они про меня все ведают. Почти все, – поправилась она. – Но, о том, что я не отступлю, точно знают. Я от них на севере сбежала. Когда мы в арме Свантара гостили. Шла сюда напрямки лесами. Тока вот им коней загнать проще простого. Таймир для такого дела и Багра не пощадит.

– Этот может, – как-то уж слишком презрительно фыркнула Тайка.

– Ну, чего? Будешь резать? – нетерпеливо мотнула головой Ялька.

И покосилась на дверь, что вела в покои государыни.

– Нет, – решила Тайка, спрятав нож. – Пусть тебе это и пустяк, но кровищу с полу быстро не убрать. А сейчас… – она прислушалась и поморщилась: – Уже бегут чувырлы.

– Мне надо… – встревожилась Ялька.

– Иди, – дозволила Тайка, хищно усмехнувшись. – Она спит. Тока дождись меня. Я сейчас коня приготовлю и вернусь.

– Зачем? – нетерпеливо осведомилась Ялька уже в дверях.

– Хочу своими глазами… – прошипела Тайка.

– Брось. Лучше беги из кремля, покуда можешь.

И пылающая непримиримостью мстительница внезапно легко согласилась. Лишь бросила:

– А где я тебя?..

– В бабулином дому… – подсказала Ялька, исчезая в сумраке государыниных покоев.

– За резным креслом с красным бархатом потайной лаз! Нажми на синий цветок с выпуклой середкой! – шепотом прокричала вслед Тайка и закрыла дверь.

Видать, знала, что Ялитихайри ее услышит. Она и услыхала. Оттого, пробравшись через две горницы в спальню Твердиславы, первым делом сунулась к тому креслу. Двигать его побоялась: а ну, как заскрипит по полу? Протиснулась меж креслом и стеной, нащупала выпуклый кружок. Синий там цветок иль какой иной – в потемках не разглядеть. Для верности огладила всю стенку, куда дотянулась: боле выпуклостей не нашла. Вновь нащупала ее, нажала, пусть и опасалась неосторожных звуков. Дверца подалась внутрь бесшумно. Из лаза пахнуло сырым камнем и чем-то нежилым. Ялька влезла в низенький проем по пояс и зашарила руками. Наткнулась на связку факелов – а как же без них? Достала один и оставила лежать на пороге лаза, дабы дверца оставалась открытой. А ну, как после не успеет нащупать потайной запор? Коли ее тут застанет тот же Таймир, так от него запросто не сбежать. Да и Хранивой может знать о лазе. Словом, отход она себе подготовила. Осталось поскидывать опостылевшую одежку глупой девчонки Вешки и забросить под кресло. Когда ее найдут, никто уже не сможет подумать на безвинную девчонку.

Теперь можно было и оглядеться. Хотя, чего тут глядеть-то? Спаленка и спаленка. Не шибко-то и велика. Да и убрана не так уж богато. Правда, кровать знатная: широкая и балдахин расписной. Постель вот еще шелковая – не каждому по мошне будет. А все прочее в любых боярских хоромах найти можно. Ялька проскользнула мимо кровати с задернутым балдахином. Внутрь не заглянула: нисколечко не любопытно. Остановилась у костяного столика чудной иноземной резьбы. На нем стоял чеканный южный кувшин да высокая чарка харангского голубого стекла, разрисованная цветами. Рядом лежала книга в кожаном переплете: старенькая такая с виду, видать, с давних времен хранилась. Ну, понятно: государыня славится своим умом да ученостью… Коли такая умная да ученая, так чего ж такая сука – всколыхнулась в душе щемящая тоскливая злоба.

Но тут же и пропала, будто не бывало. Все, что должно переболеть и кануть, уже переболело. А канет, едва погубительница отправится вслед за погубленными ею. Ялька в который уже раз прислушалась к себе: не передумала ли? По совести говоря, никакой особой мстительной злобы в душе не плескалось. Душа вообще молчала равнодушно, будто не вместе с этим телом явилась сюда убивать. Будто ей плевать на то, что тело просто должно сделать…, потому что так надо. Ялька поморщилась и принялась развязывать бабулин мешочек. Долго выколупывала из тряпицы нужные горошины: три последние крохотные. В них сидела долгая потаенная смертушка. Две бросила в кувшин, а последнюю в ополовиненную чарку. Призадумалась, было: а не верней ли укусить злыдню? Тогда-то уж точно никакой оплошки не случится. Но тут ее озарило: не стоит, ведь Ялитихайри свою жажду утолила. Она дошла до погубительницы ее семьи. И сделала то, что должно: отравила ее питье. Стало быть, она может уже и успокоиться. А коли Твердислава того питья не коснется по какой причине, значит, эти их человечьи боги вовсе не желают ее смерти.

Ялитихайри же на чужой земле не смеет перечить чужим богам. Ее память смутно намекала, что и на родине Ялитихайри тоже есть свои боги. Вон и король Лард`aвиг что-то там бормотал о какой-то богине Ялитиранти. Которая, якобы, связана с такими, как Ялька. А то и вовсе их родительница, коли боги создают на своей земле все, что там ни есть. А вдруг здешние боги осерчают на перечливую Ялитихайри да рассорятся с этой самой Ялитиранти? И та накажет Яльку… Чем-то страшным. Убьет Югана или Таймира – ее так сильно передернуло от жуткой мысли, что рука зацепила книгу. Та качнулась на краю столика и рухнула на пол. Будто нарочно! Будто боги подслушали ее мысли и поторопились доказать, мол, да, все так и есть, а мы начеку. Мы только и ждем, когда ты поперек нашей воли встрянешь…