Развесистая клюква Голливуда

Я задрала голову. Доктор невозмутимо восседал на здоровенном буфете. Вот вам еще одно необъяснимое обстоятельство. Ни стула, ни табуретки, ни лестницы около огромного дубового буфета нет, стенки гладко отполированы, дверцы стеклянные. Как Комаров очутился почти под потолком?

– У моего приятеля Вени была такса, – неожиданно сказал Никита, наконец-то вылезший из-под стола. – Один раз дома случился потоп, трубу разорвало, воды по пояс нахлестало. Пока аварийка по пробкам тащилась, Веня таксу искал, нырял и по полу руками шарил. В конце концов он понял: утонул пес. Расстроился до слез. Вдруг слышит повизгивание сверху. Поднимает голову. Ба! Собачка висит на люстре! Вцепилась лапками в плафон и раскачивается, раскачивается, раскачивается. Ну как коротколапый такс оказался на высоте трех метров? Может, он, как Исинбаева, мастер прыжков с шестом?

– Люстра! – заголосила Олеся. – Она на полу!

Я посмотрела в сторону гостиной. У камина на полу, прижавшись друг к другу, сидели Аня и Маша. Кузьма Сергеевич, целый, невредимый и, похоже, не слишком напуганный, кружил вокруг громоздившегося в центре зала светильника.

– Надо же, не разбилась! – восхитился новобрачный.

– Люстра из пластика, – пояснила Белка.

– Выглядит очень дорогой, хрустальной, – пискнула Маша.

– Это имитация, – стараясь унять дрожь в коленях, ответила я.

– Похоже, у вас тут все, как в кино, – шепнул Бурундуков, навалившись мне на спину, – ненастоящее.

Дыхание противного мужика коснулось моей щеки, меня передернуло, словно я наступила на таракана.

– Убирать мне теперь до ночи! – расстроилась Олеся. – Посуда побита! Стулья перевернуты!

– Я тебе помогу, – неожиданно предложила Юля, потом, вспомнив про роль подростка, взглянула на «отца»: – Можно, папочка?

– Конечно, солнышко, – снисходительно кивнул Геннадий Петрович, – ты у меня умница, хорошая девочка!

– Семен! – закричала Белка. – Семен!

Но «собаку Баскервилей» как ветром сдуло.

– Он мимо меня словно обезумевший паровоз пролетел, – сказал Иван.

Я оглянулась и в арке, которая ведет к лестнице, увидела режиссера. В правой руке тот держал небольшую видеокамеру. От негодования я вспотела. Вот теперь мне стопроцентно ясно, кто придумал фокус с гризли. Режиссера не было с нами во время обеда. Иван пропустил трапезу, потому что наряжался в костюм медведя. Больше просто некому было устроить это представление, все сидели у стола. Напугав нас, Ванечка сбросил маскарадный наряд и сейчас снимает беспорядок в доме и перекошенные лица присутствующих.

– Протопал, словно носорог по пустыне, – говорил Иван, не опуская камеру, – вы его не докричитесь. Схватил в охапку кастрюлю с супом, и ау! Унес самое дорогое – жрачку.

– Надо повесить люстру, – вздохнула Маша, – темнеет быстро.

– Сегодня как будто вообще не рассветало, – хмыкнул Никита.

– Извините, без Сени нам не справиться, – начала оправдываться Белка, – к сожалению, он очень нервный, излишне эмоциональный, ранимый.

– Трус он, – перебила хозяйку Олеся.

– Не гони на парня, – обиделась горничная Катя, высовываясь из кухни, – у всякого от такого спектакля мозги спекутся.

– Думаешь, он на тебе женится? – ехидно осведомилась Олеся. – Как бы не так! Фигу!

– Не лопни от зависти, – подбоченилась Катя, – мужик мне, а не тебе достался!

– Брек, девушки, – приказал Никита, – начинайте уборку.

– Не надо распоряжаться в чужом доме, – сделала я замечание Бурундукову.

– Я думал, у нас теперь особые отношения, – округлил глаза нахал. – Ты так нежно сидела около меня под столом!

– Несите табуретку, – приказал Кузьма Сергеевич, – я верну светильник на место.

– Милый, какой ты ловкий! – подала дежурную реплику Аня.

– Ты умеешь управляться с электроприборами? – с недоверием осведомился Миша.

Кузьма потрогал люстру.

– Конечно. Любой мужчина с этим справится. Нужно пристроить конструкцию на крючок, скрутить два провода – и все дела. Хочешь сам попробовать?

– Нет-нет, – продюсер живо отказался от предложенной чести, – не стану мешать мастеру.

Кузьма Сергеевич засучил рукава рубашки, приосанился и начал руководить процессом:

– Олеся, тащи табуретку.

Домработница быстро выполнила приказ.

– Залазьте, это крепкая штуковина, не современная пластмасса, вещь из цельного дерева.

– Давай газету! – велел бизнесмен.

– Зачем? – удивилась Олеся.

– Прежде чем ногами на сиденье громоздиться, надо его прикрыть, – терпеливо пояснил Кузьма, – странно, что женщина задает такой вопрос!

– Я повариха, – отбрила его Олеся, – мое дело кастрюли, а прессу для табуреток нехай Катя таскает. Ей деньги за работу платят.

– А ты за так у плиты пляшешь? – не осталась в долгу Катерина. – Мать, блин, Тереза! Кормишь всех из милосердия!

Белка хлопнула в ладоши.

– Катерина! Что вам еще нужно, Кузьма Сергеевич?

Бизнесмен начал загибать пальцы:

– Отвертку, красную изоленту, ножницы, бритвенное лезвие.

Бабуля посмотрела на горничную:

– Ясно? Четыре вещи!

Недовольно бурча себе под нос, Катя удалилась. Я вытащила из газетницы лист, постелила на табуретку и сказала:

– Плиз.

Кузьма Сергеевич подошел к импровизированной лестнице и замахал руками:

– Нет! На него не встану!

Глава 14

– Плохая газета? – засмеялся Миша. – Несвежая?

Бизнесмен указал пальцем на табуретку:

– Посмотрите, как Степашка ее уложила.

– Вроде все нормально, – пожала я плечами, – или я неправильно застелила сиденье? Если так, простите великодушно, не обучена.

– В прежние годы тебя бы расстреляли, – закряхтел Кузьма. – Или в лагерь на всю жизнь отправили, лес валить в тайге.

– За что? – с любопытством спросил Никита.

Бизнесмен повернулся к Бурундукову.

– Не понимаешь?

– Не-а, – признался тот.

– А ты? – поинтересовался Кузьма у Миши.

Продюсер помотал головой, Пряников поцокал языком.

– Кто-нибудь сообразил, что произошло?

– Милый, ты очень умный, – на всякий случай с восхищением произнесла Аня.

Кузьма Сергеевич указал пальцем на газету.

– Что вы видите?

– Прессу, – заявила Маша шепотом.

– Фотографию депутата! – словно глашатай на площади, объявил Кузьма.