Развод в 50. Я научусь тебя (не) любить

– А твои цветы? – с возгласом вспоминает Катя, – Как они теперь?

– Не знаю, – развожу руками, смахивая с глаз новые слезы.

– Ну ладно, – Ульяна мгновенно пресекает нашу попытку разреветься с новой силой, – Я тут уже дышать не могу, мам. Где ведро и тряпка? А таз есть?

– Да-да, – кивает Катя, – Давай я шторы постираю, и Сашу попрошу на машине увезти весь хлам.

– Особенно диван, – морщится Ульяна.

***

Следующие три или пять часов проходят в шумной, грязной, но веселой обстановке.

Дочки практически берут все заботы на себя, а мне остается только раздавать команды и заказывать то моющие средства из магазина, то обед из ресторана неподалеку.

Мы и плачем, и смеемся, вспоминая какие-то истории из детства. Катя договаривается со своим мужем Сашей, чтобы тот купил мне новый диван в гостиную.

Вместе с диваном покупаем и кровать, потому что старая бабушкина выглядит еще хуже, чем диван.

А когда все отмыто до блеска, мы втроем падаем кто куда и счастливо осматриваемся.

Уборка – идеальный антидепрессант, а еще, оказалось, неплохое средство от головной боли.

Я чувствую жуткую усталость, но хотя бы не ноющую пульсацию.

Когда наступает вечер, приезжает всегда улыбчивый Сашка, заносит вместе с грузчиками новый диван и забирает Катю.

Ей давно пора к себе домой. Все-таки мой внук пока не может обходиться без мамы.

Прощаюсь со старшей дочкой и остаюсь с младшей, которая решительно заявила, что будет ночевать со мной.

Пусть так. Мне это даже в радость.

Ставлю на плиту кастрюлю с водой и достаю пельмени из морозилки. Я умею готовить, могу сварить густой борщ или испечь пироги, но с появлением Валентины необходимость много и часто готовить отпала.

Все уже было готово за меня.

Поэтому сейчас, с непривычки, я могу лишь заказать еду или сварить пельмени. На большее у меня нет сил и желания.

– Что на ужин? – раздается бодрый голос Ульяны.

Столько убирались, а энергия в ней бьет ключом. Молодость – вот и все объяснение.

– Пельмени с зеленью и сметаной, – торжественно объявляю.

Грусть прошла, смылась вместе с густым слоем пыли, и я даже могу пошутить или улыбнуться лишний раз.

Особенно, когда Ульяна театрально хлопает в ладоши и шустро садится на свободный табурет.

Пока я жду закипания воды и мешаю пельмени до готовности, дочка сидит в телефоне.

Я не ворчу из-за гаджетов, потому что времена такие. Это мы бегали в библиотеку, чтобы прочитать что-то интересное, а им достаточно открыть интернет, и весь мир как на ладони.

Но уж больно Ульяну захватил этот экран. Она то энергично строчит кому-то, то с замиранием ждет ответ и хихикает от прочитанного.

Мне становится настолько любопытно, что я не выдерживаю:

– И как его зовут?

Дочка сначала пугается, словно ее поймали с поличным, а потом медленно поднимает на меня взгляд.

– Дима, – с румянцем на щеках отвечает она.

– Я его знаю?

Это не допрос, нет. Потому что личная жизнь девочек меня никогда не касалась, и в этом вопросе я старалась быть для них другом, разделять все их секреты и пару раз уговаривала Кирилла отпустить Катю или Ульяну с друзьями погулять, даже если на дворе уже был вечер.

– Нет, – смущенно признается Ульяша, нехотя откладывая телефон, – Меня с ним познакомила Люда, моя новая подруга.

– Люда? – удивленно смотрю на дочь.

– Да, – кивает она, – Представляешь, такое имя редкое в наше время, но она классная, правда. И у нее есть старший брат. Дима.

Тут Ульяна смущается еще сильнее, произнося имя парня. А я лишь с улыбкой качаю головой, не подозревая, какая страшная угроза нависла над моей девочкой.

– А фото есть? Люды твоей и этого Димы?

Я знаю всех друзей Ульяны, с кем-то знакома лично, но про загадочную Люду слышу впервые.

– Нет, – отвечает дочь, – Но мы завтра вечером встречаемся с ней, чтобы пойти на каток, и я сделаю для тебя селфи.

– Договорились.

Глава 12

Проходит неделя с того злополучного дня.

Целая неделя, за которую я успеваю пройти все стадии от отрицания до принятия и начать ремонт в этой дурацкой квартире, которая неимоверно бесит меня.

Почему не переезжаю?

Наверное, на зло себе, потому что квартира ни в чем не виновата. Она лишь сильнее подчеркивает то, куда так стремительно скатилась моя жизнь.

Единственное, что одновременно и радует, и тревожит, – Кирилл не объявляется. От слова совсем.

Не звонит, не пишет. У подъезда тоже не дежурит – я проверяла.

И надо бы радоваться этому факту, но в груди от чего-то ноет.

Значит, не нужна ему, и все его слова были пустым звуком. Он понял, что без старой жены в принципе неплохо, и вовсю развлекается с молодой любовницей.

Глупое объяснение, но другого у меня не было.

И чтобы поменьше накручивать себя, это утро я начала со снятия старых обоев. Точнее с нескольких слоев старых обоев и газет.

Срывала руками, попрощавшись с маникюром, обливала стены водой и пыталась поддеть бумагу шпателем.

В общем, устроила себе бесплатный сеанс психотерапии, но эти дурацкие обои, которые никак не поддавались мне, только сильнее раздражали.

В какой-то момент я начала разговаривать сама с собой, ругаясь на стену, на неудобный шпатель и ведро воды, которое оказалось у меня под ногами и ожидаемо пролилось.

Никогда не начинайте ремонт, когда вы разбиты и расстроены. Лучше не станет.

Психанув, пинаю от себя ведро и кидаю первое попавшееся полотенце на лужу, чтобы она не растекалась дальше.

Чем я вообще занимаюсь сейчас? Как я буду жить дальше?

Пора признаться себе, что одиночество меня убивает. Прошла всего неделя, а я уже похожа на полупрозрачную моль, которую посадили в тесную банку, и она отчаянно бьется хрупкими крылышками, пытаясь вырваться.

Медленно сползаю по сырой и грязной стене, подтягиваю к себе ноги и утыкаюсь лбом в колени.