Развод в 50. Я научусь тебя (не) любить

Есть мужчины, для которых ребенок – это трофей, а все заботы о нем ложатся на плечи матери, но Кирилл другой.

Он – отец, настоящий, заботливый и умеющий брать ответственность.

Поэтому его отношение к Феде меня не удивляет. Он не бросит его никогда. Просто не сможет жить, зная, что где-то там растет его сын.

Мы оказались в тупике, из которого нет выхода. И осознание этого ранит меня сильнее всего.

– Как раньше уже не будет, – говорю сама себе вслух и возвращаюсь в гостиную, где о недавнем приходе мужа напоминают лишь большие черные следы от его обуви.

Осматриваю критически комнату и понимаю, что здесь проще все сжечь, чем привести в порядок. Повсюду слипшиеся куски бумаги, отвалившаяся штукатурка, мебель и одежда, накрытые прозрачной пленкой.

В спальне не лучше, потому что и там я умудрилась намусорить.

Проходит еще час, за который я успеваю намотать не первый километр бесцельных хождений, а хаос вокруг остается без изменений.

Номер в гостинице что ли снять на пару дней или к Ульяне напроситься.

– Надо было просто продать эту квартиру и не мучиться, – продолжаю болтать в пустоту.

– Да, надо было, – но мне отвечают.

Резко поворачиваюсь на звук и встречаюсь взглядом все с таким же злым Кириллом.

Вернулся?!

Сердце тут же пускается в пляс, и первые пару секунд я не могу вымолвить и слова, потому что горло охватывает спазм.

Молчу, пытаюсь не забывать дышать и таращусь на него.

А Кирилл тем временем успевает скинуть курту и поставить передо мной огромный ящик со всеми инструментами.

– Оль, ну ты как в первый раз, – причитает мужчина, еще раз внимательно осматривая мой «ремонт», – Сначала старый плинтус нужно снять, а потом обои.

– Я не смогла его снять, – пытаюсь оправдаться, – А вилкой и ножом не получилось.

– Вилкой? – Кирилл аж замирает на месте. Видимо, представляет в голове, как я ковыряла плинтус вилкой.

Знаю, и звучит, и выглядит смешно, но у меня из инструментов здесь только столовые приборы.

– Да, вилкой, – все-таки оживаю и начинаю внимательно следить за каждым действием мужа.

Вот он открывает спортивную сумку, которую принес вместе с инструментами. Достает оттуда футболку и начинает переодеваться при мне.

А я словно впервые вижу мужчину с голым торсом. То прячу глаза, то украдкой посматриваю на него, чувствуя прилив жара где-то в районе живота.

Кирилл отличается от своих ровесников, которые к пятидесяти годам отращивают пузо. У него нет восьми кубиков, но пресс до сих пор твердый и рельефный.

Руки тоже… Очень сильные.

Шумно сглатываю и выдаю себя с потрохами.

– Знаешь, о чем я мечтаю сейчас? – с улыбкой спрашивает мужчина, продолжая свой мини-стриптиз.

– О чем? – хриплю, потому что в горле становится нестерпимо сухо.

Кирилл поворачивается ко мне в одних джинсах и ботинках, внимательно проходится глазами по моему телу и задерживается на груди.

Достаточно одного взгляда, чтобы понять мои мысли. А еще тело прекрасно выдает все свои потребности.

Соски встали и отчетливо видны через футболку, щеки покраснели, а губы будто обветрились, поэтому мне приходится их часто облизывать.

Я живой человек, у которого давно не было секса, поэтому ничего удивительного в моей реакции нет.

Но Кириллу это нравится, даже льстит – вижу по его довольному выражению лица.

– Трахнуть тебя сначала у той бетонной стены, – томно шепчет он, показывая рукой на стену за моей спиной, – А потом продолжить на диване. А, может, на кухонной тумбе?

– Она не выдержит, – зачем-то поддаюсь его игре.

– Хм… Тогда в ванной?

– Там кран нужно починить, – возвращаюсь в реальность, сбрасывая с себя этот морок.

Кирилл умеет заговаривать, но я не собираюсь растекаться лужицей у его ног.

– Починю, – посмеивается надо мной мужчина, все-таки надевая на себя футболку.

А дальше Кирилл основательно берется за мой ремонт. Точнее за жалкое подобие ремонта.

Пока он снимает плинтусы, я собираю в пакеты весь мусор. Сразу после муж переходит к той несчастной тумбочке, которую сам же сломал, а я продолжаю шпателем снимать обои.

– Предлагаю остальные комнаты пока не трогать, – доносится до меня голос Кирилла откуда-то из коридора.

Тумбочку ему не удалось починить, но мужчина легко справился со старым линолеумом, которым мы когда-то застелили деревянный паркет.

– Хочу все здесь поменять, – возражаю, но тут же победно вскрикиваю, когда мне поддается последний кусок обоев.

– Поменяем, – соглашается мужчина, орудуя шуруповертом, – Но надо постепенно.

На дворе уже ночь, а мы все возимся с квартирой. Однако надо признаться, что с Кириллом работа продвигается намного быстрее.

В гостиной и коридоре больше нет пожелтевших обоев, для кухни я уже заказала новый недорогой гарнитур и плитку на фартук.

Стены решила покрасить в молочно-белый, чтобы создавалось впечатление большого и теплого пространства. Полы придется реставрировать, потому что я не готова расставаться с паркетом.

А еще нужно заменить электрику, сантехнику, окна…

Работы настолько много, но впервые меня воодушевляют эти перемены.

А вдруг ремонт сделает из этого плачевного места что-то стоящее. Вдруг у меня появится дом?

– О чем думаешь?

Голос мужа раздается так неожиданно, что я вздрагиваю.

Сейчас чуть больше двух ночи, поэтому нам пришлось закончить все, пока соседи не вызвали полицию.

Кирилл уходил умываться в ванную, а я заварила себе чай и стояла у окна, рассматривая тихо падающий снег.

Вид на дворик уже не казался таким чужим, и я даже научилась определять машины соседей.

И среди всех них выделялся седан Кирилла, нагло припаркованный почти у входа в подъезд.

– Тебе пора, – озвучиваю то, о чем боялась думать весь вечер.

Глупо отрицать, но я забываюсь рядом с ним.

Забываю про измены, про Милу и ребенка. Забываю, что нас больше нет и утром я опять проснусь одна.

Кирилл уедет и в какой-то день больше не приедет. Дак зачем продлевать себе мазохизм?