Развод. Научусь жить без тебя

— Поехали, — потряс ключами от машины полностью одетый Руслан.

— Поехали, — ответила я тихо, понимая, что перед смертью всё равно не надышишься.

76.

Его машина выглядела хищной. Под стать хозяину. Низкий профиль, раскосые фары, во внешнем виде – неприкрытая агрессия, в реве мотора – вызов.

— Что встала? — пробасил Рус за моей спиной.

Он всю дорогу шел позади, как будто боялся, что сбегу.

А ещё…. смотрел на мою пятую точку. Я этот взгляд всегда чувствовала, с того самого дня, как мы только познакомились. Жадный, оценивающий, будто он прикидывал что с этой самой пятой точкой сейчас сделает.

Хорошо, что на улице уже темнело, а то бывший муж смог бы лицезреть мою багровую физиономию.

Мне было жарко, нестерпимо стыдно и в то же время неправильно, бессмысленно сладко. Тело приятно ныло после нашей «ссоры» в пентхаусе, отголоски истомы все ещё перекатывались в крови, а дыхание…. С дыханием было совсем плохо, я пыталась его сдержать, чтобы не пыхать словно загнанная лошадь, но от этого становилось только хуже.

Я задыхалась. От воспоминаний о его руках, губах, теле, в котором до сих пор была знакома каждая черточка, а также от осознания собственно глупости и ущербности.

Я ведь повела себя, как изголодавшаяся по мужику самка. Забыла обо всем на свете, стоило ему только прикоснуться ко мне. Забыла о годах, которые провела в одиночестве, растя его дочь. Забыла о том, что случилось в прошлом. Забыла о предательстве. О том, как победно улыбалась Юленька, придя в мой дом с новостью о том, кто же на самом деле её ребёнок. Я просто обо всем этом забыла, поддалась чувствам и снова пропала.

От сожаления сжималось сердце. Зачем я это сделала? Зачем? Теперь же станет только хуже! Я только научилась жить с болью от предательства, только научилась делать вид, что все в порядке, что меня на трогают события прошлого…. и сама с разбегу и с превеликим удовольствием наскочила на старые грабли.

Дурочка.

Судя по тому, как мрачно смотрел на дорогу Руслан, его мысли тоже были далеко не радостными. Вокруг рта залегли глубокие складки – так и всегда, когда он был чем-то озабочен. Взгляд жесткий, убийственно холодный. Раздраженные движения.

Интересно, а он так же был недоволен, когда впервые перепихнулся с моей племянницей? Или там чувства были?

Почему-то от этой мысли стало совсем тошно.

Наверное, бывший муж тоже жалел о том, что сорвался. А может, это был ещё один способ самооутвердиться? Наказать за наше некрасивое прошлое? Указать, где мое место и на что я гожусь?

Я почувствовала себя грязной и глубоко несчастной. И единственное, что удерживало меня от того, чтобы начать хлюпать носом – это нежелание показать свою уязвимость. А ещё не хотелось, чтобы потом Даринка спрашивала, почему у мамочки красные глаза.

Я очень боялась, что он заговорит со мной. Цеплялась эту тяжелую, густую тишину, заполнившую салон дорогой машины, пыталась спрятаться в ней, раствориться.

Только сколько не крутись, сколько не откладывай, все равно момент расплаты настанет.

— Лана, — позвал Адашев.

Я вздрогнула. Так сильно, что сумочка соскользнула с колен и плюхнулась на пол. Пытаясь скрыть смятение, я нырнула за ней под приборную панель, а когда вынырнула, напоролась на внимательный взгляд бывшего мужа.

— На дорогу смотри, — это все, что мне удалось из себя выдавить.

Руслан снова обернулся к лобовому стеклу, но молчать не собирался:

— По поводу того, что произошло.…

— Не надо, Рус. Пожалуйста. — голос какой-то чужой, надломленный, хриплый. Будто это и не я говорила, а кто-то другой.

Плевать он хотел на мои мольбы.

— Надо. Я надеюсь, ты понимаешь, что это была ошибка.

Конечно, я понимала, и конечно, я была с ним согласна. Но почему-то острое ледяное копье все равно с размаха вонзилось в сердце. Как же больно….

А Рус продолжал:

— Секундная слабость, на фоне стресса.

— Бедный, как ты живешь в стрессе. — я кое-как нашла в себе остатки сарказма и попыталась ими прикрыться.

На мой сарказм ему тоже было пофиг, потому что он продолжал как ни в чём небывало размышлять, не понимая, что своими словами делает только больнее:

— А ещё знаешь, как будто ностальгия накатила. Мы с тобой часто мирились вот так, с огоньком. Вот и сработал какой-то дурацкий рефлекс.

У меня сердце снова в хлам, а для Адашева это просто «дурацкий рефлекс». Вот так вот. Все просто. И никаких душевных мук.

— Согласна.

Он почему-то нахмурился, на миг недовольно поджал губы, а потом все тем же жестким тоном продолжил:

— Предлагаю забыть об этом инциденте.

— Боишься, что я обо всем расскажу твоей королевишне?

Конечно! Этого и боится! Наверное, думает, вот дурак, опять попадусь с поличным.

Кто бы знал, как сильно мне захотелось в этот момент его ударить. Вот прямо от души и по самовлюбленной физиономии.

— У меня была только одна королевишна.

— Теперь предпочитаешь принцесс помоложе?

— Теперь тебя не касается, кого я предпочитаю, — парировал он, а я вновь вспыхнула. В этот раз об обиды.

— Рус, давай заканчивать этот разговор. Я с тобой согласна на все сто. Это была ошибка. Досадный казус. Больше ничего. Поэтому давай сделаем вид, что мы уже об этом забыли.

Снова хищный прищур и циничное:

— Я в тебе не сомневался. Приехали.

Машина остановилась возле шлагбаума, перегораживающего въезд. Рус щелкнул брелком, и мы въехали во двор дорогого клубного дома.

77.

Автомобиль плавно подкатил к одному из трех подъездов и остановился.

И снова напряженная тишина.

Почему-то никто не спешил выскакивать из салона. Мы сидели, как два каменных изваяния, смотрели прямо перед собой и молчали. Не знаю, как Руслан, а я ещё и дышала через раз. Каждый вдох приносил аромат дорого мужского парфюма, от которого в голове воскресали пикантные образы. И как бы я ни пыталась отстраниться, как бы ни требовала от себя забыть и больше никогда не возвращаться к тому, что произошло в пентхаусе, память все равно выплескивала на меня потоки болезненных воспоминаний.

Какая же я дура, что допустила это. Какая дура…

Руслан отряхнется, штаны подтянет и дальше пойдет, а мне теперь заново собирать себя по частям. Склеивать осколки, между которыми навсегда останутся уродливые шрамы.

Кажется, мы на целую вечность залипли в этой тишине, но на деле прошла всего пара минут. Пара мучительных, наполненных сожалением минут.

Руслан ожидаемо первым пришёл в себя:

— Идём. Нас ждут.

— Да.

Я как рукожопая курица запуталась в ремне безопасности. Не могла себя отстегнуть, потому что пальцы онемели и безбожно тряслись.