Развод. Научусь жить без тебя

— Да неужели?

Боже.…

Как мне сбежать отсюда? Спасите меня кто-нибудь, пожалуйста! Отвлеките его! Задушите в конце концов! Или огрейте чем-нибудь по макушке. Что угодно!

— Ты или была не так честна в браке, как говорила, и нагуляла ее на стороне, ещё до нашего развода. И тогда твои претензии относительно Юленьки выглядят по крайней мере странно и цинично…

Я аж охнула от возмущения, и почувствовала, как затапливает диким румянцем. Даже кончики ушей и те начали полыхать!

Взгляд Руслана, наблюдающего за моей реакцией, тут же стал более хищным и острым, как лезвие катаны.

Дура! Надо было соглашаться! Говорить, что да, нагуляла. Что он был только всего лишь одним из, а не единственным. Пусть бы лучше думал, что я ветреная пустышка. Так было бы проще, нам всем!

— Однако двуличностью ты никогда не страдала, так что второй и более вероятный вариант – отец Дарины – это я, и ты скрыла от меня факт её рождения.

— Это всё? Тогда я пойду, — я скомкала салфетку и бросила её на стол.

Он не дал мне договорить, коротким жестом прервав любые возражения:

— Сидеть. Учитывая тот факт, что ты до этого молчала и вряд ли собиралась мне что-то говорить, я заранее проконсультировался у юриста. Он сказал, я могу затребовать тест на отцовство. И ты не вправе мне мешать. Вот теперь все. Если хочешь – можешь идти, но это ничего не изменит. Если потребуется – я пойду через суд.

82.

Я до боли сжимала кулаки, не обращая внимания на то, что ногти врезались в кожу, оставляя кровавые полумесяцы. В голове гремело, в груди все просто в хлам, в месиво. Казалось, что ещё немного и я попросту свалюсь без чувств.

— Зачем тебе всё это, Адашев? — не своим голосом спросила я, — чего ты добиваешься?

— Если Дарина и правда моя дочь, а я уверен, что так и есть, — он поморщился, будто внутри было больно, — то я буду добиваться возможности участвовать в ее жизни. Только от тебя зависит, каким путем мы пойдем. Сложным и болезненным, или другим.

— Я не хочу никаким путем идти вместе с предателем!

— А придется, — стальным тоном произнес бывший муж, — По-хорошему или по-плохому, но я выясню правду.

Я понимала, что он не отступит и не сдастся. У него достаточно ресурсов, чтобы продавить эту ситуацию в свою пользу, даже если я уйду в глухую оборону.

Я оказалась в западне, из которой не было выхода.

Я вдохнула, выдохнула. На миг прикрыла глаза, собираясь духом как перед прыжком в бездну, и сказала:

— Хочешь знать твоя ли она? Твоя! Доволен?

Он аж побелел. Зубы стиснул так, что на скулах заиграли желваки, а я продолжала звенящим от избытка эмоций голосом:

— Только это ничего между нами не меняет. Ты предал меня, спутался с моей племянницей и долгие месяцы водил за нос. Врал, глядя в глаза. Смотрел, как я тряслась над беременной Юленькой, как сочувствовала одинокой брошенной бедняжечке, и ничего не говорил. Насмехался.…

— Поверь, мне было не до смеха.

— Конечно, боялся, что рано или поздно проколешься, и все твои грязные секреты выплывут наружу. Хотелось и рыбку съесть, и не обляпаться? Да, Руслан?

— Лан, послушай….

— Нет, ты послушай. Я не сказала тебе о дочери, не потому что хотела тебя наказать. Мне всё равно, ты свободный мужик — делай что хочешь и с кем хочешь. Я не сказала по одной единственной причине: моей дочери не нужен такой отец. Я не хочу, чтобы однажды ты снова увлекся какой-нибудь девкой, и причинил Даринке боль своим уходом. Я не хочу отвечать на вопросы дочери о том, почему папа где-то пропадает и откуда у него другие дети. Я просто хочу спокойно жить со своей дочерью и, желательно, как можно дальше от тебя. Я достаточно развернуто ответила на твои претензии? Ещё вопросы остались?

Он дышал так тяжело, словно не за столом с бывшей женой сидел, а только пробежал стометровку на мировой рекорд.

— Услышь меня, Лана, — говорил он практически спокойно, отлично держал себя в руках. Я даже позавидовала ему сейчас. — Всё не так. Я говорил это тогда, повторю и сейчас: мне не нужна Юля. Произошедшее на том проклятом корпоративе было случайностью. Дебильным стечением обстоятельств. И подставой. С её стороны.

— Да-да-да, я помню. Ты не хотел. Пил сок и грустил обо мне, но коварные недруги тебя подставили. И словив олений гон ты поспешил выпрыгнуть из трусов и залезть на мою племянницу, вместо того чтобы просто поехать домой.

— Так всё и было.

— Ну конечно же. Конечно! Бедного Руслана подставили, заставили, а так он — белый и пушистый! И с Юленькой потом не общался, и в деревню-то ее не возил, и деньгами-то не помогал.

— Да, я давал ей денег! — не выдержал он, — думал, что заткнется и будет держать язык за зубами. Думал, что замну это досадное недоразумение. А в деревню пришлось ехать, потому что она звонила, рыдала, что больно, что с ребёнком что-то не так! Какие-то пилюли срочно были нужны.

— И ты, как заботливый папочка, в клювике понес пилюльки для бедной Юляшеньки. Заодно с мамочкой её пообщался, погостил. Так сказать, семейные контакты укрепил.

— Я ничего не укреплял! Приехал, увидел, что с ней всё в порядке, кинул таблетки и уехал обратно!

— Да? А вот у меня совсем другая информация.

— От Юли? Или от её полоумной мамаши?

Я ответила сдержанным кивком:

— Меня утомил этот разговор. Ты узнал, что хотел. На этом всё. Мне пора.

— А ты не думала, что твои дорогие родственнички врали? Специально наговаривали, придумывали того, чего нет, лишь бы развести нас с тобой?

— Да, какая разница, — горько отмахнулась я.

— Огромная, — он хлопнул ладонью по столу, так что зазвенели тарелки, — да я прокололся. Но почему только мои слова потеряли для тебя значимость, а сестре и племяннице ты поверила? Почему приняла их бредни за чистую монету? Почему я у тебя моментально перешел в категорию тех, с кем на одном поле садиться не стоит, а этих двоих ты продолжала слушать?

— Потому что ты ужом вился, пытаясь скрыть правду.

— Я боялся тебя потерять! Не хотел из-за дебильной ошибки рушить всё, что между нами было. Я не знаю, чего именно тебе тогда наговорила Лера — мне её дочь на хрен не сдалась! Вся, целиком, полностью.

— До свидания.

— Не веришь? — он схватил меня за руку, не позволив подняться. Сдавил так сильно, что я охнула от боли, — позвони ей. Сейчас, при мне. Уверен, она снова начнет нести какой-нибудь бред.

Я так устала, что у меня не осталось сил на сопротивление. Надо было просто закончить всё это. Поставить точку и уйти.

— Как хочешь, — с этими словами я достала телефон и выложила его на стол, — только потом не строй из себя обиженного.

— Звони.

И я набрала тот номер, которым не пользовалась уже больше пяти лет.