Развод. Я календарь переверну
Шрифт:
Резко разворачиваюсь у со всей силы луплю его по широченной грудной клетке.
Я еле-еле сдерживалась в ресторане перед Дворжецким, ну, как сдерживалась.
Сделала хорошую мину при плохой игре, попыталась обратить всё в шутку, но этот... этот...
Перед глазами сейчас только вздернутые брови известной теле свахи Ларисы Гузеевой и её сакраментальное — «пидорас, пидорасина»... Если не видели —загуглите, оно, зараза, того стоит!
– Сволочь ты, Крестовский, сволочь!
Продолжаю лупить, а ему как слону дробина! Усмехается еще,
– Ада, поехали, потанцуем вечерком?
– Потанцуем? Я тебе потанцую, я тебе так... Признавайся, спелся с ним, да? Спелся с Игнатовым? Сколько он тебе заплатил?
Герман удивленно округляет глаза. Ну, точно!
– Ни с кем я не...
– Ты понимаешь, что я всё равно выясню? Ты Макара не знаешь! Он то еще трепло.
Он расскажет, и тогда знаешь, что?
– Что?
– Репутации своей можешь сказать «до свидания», вот что. Пусти!
Дергаюсь и вырываюсь, но далеко меня не выпускают.
– Ой, боюсь, боюсь...
– опять усмехается!
– Аделаида, знаешь, меня уже столько раз этим пугали.
– Пугали тебя, да?
Я просто не могу остановиться, меня всю трясёт и слезы предательские вот-вот потекут, а тушь у меня не водостойкая и вообще, плакать при этом гаде...
– Ты... ты... Ненавижу тебя! Урод моральный. Ненавижу!
– Ада...
Тянет ко мне ручонки свои! Тянет! Нагло так! Отворачиваюсь, пытаюсь улизнуть, всё бестолку, оказываюсь зажата между двух машин, им зажата, чёрт, грязно же тут, а он смотрит и еще улыбается! Предатель!
– Ада...Это для твоего же блага.
Прижимает к себе ближе. Да что это такое?
– Слушай, Крестовский! У меня сегодня Игнатов получил по «Фаберже», ты тоже хочешь?
– Хочу. Тебя хочу. Сил нет как хочу, правда, Ада, давай уже детский сад оставим, поехали ко мне.
Рот открываю от изумления и закрыть не могу. Он мне его закрывает. Нагло, своим ртом.
Хочет?
Детский сад?
Поехали ко мне?
Скотина такая!
Брыкаюсь, как ненормальная, отбиваюсь от этой юридической сволочи, отталкиваю.
– Не смей меня трогать! И вообще... я... я отказываюсь от твоих услуг! Дальше я буду защищать себя сама! Развод состоится как я и планировала, а вы, господин Крестовский, можете быть свободны!
– Ада, ты представляешь, что ты сейчас творишь?
– Я? Да! Представляю!
Он смотрит на меня как-то странно, просто пожирает глазами своими наглыми, адвокатскими. Теперь я понимаю почему он все свои процессы выигрывает.
Особенно, если судьи — дамы.
– Нет, ничего ты не представляешь.
Я не сразу понимаю, что происходит, он просто поднимает меня на руки и закидывает в свою машину, которую каким-то макаром успевает открыть, забрасывает меня на заднее сидение, и сам садится следом. Закрывает дверь, блокирует и мы остаёмся вдвоём в замкнутом пространстве.
Чёрт!
Я вообще не собиралась с ним никуда ехать!
– Открой и выпусти меня!
–
Еще чего.Его руки на моём теле, нагло и настойчиво. А аж захлебываюсь от гнева!
– Герман! Я сказала - открой!
– А я сказал нет!
Пробираются под пальто, дальше, под платье.
– Это похищение! Удержание против воли, ты знаешь, что за это бывает?
– Статья сто двадцать шесть Уголовного Кодекса Российской Федерации принудительные работы на срок до пяти лет или лишение свободы на такой же срок, я бы с тобой принудительно поработал лет пятьдесят.
– Ты в своём уме?
Его руки на моих ногах, ползут вверх, касаясь края чулка.
Дернул же меня чёрт! Почему было не надеть колготки?
Потому, Ада, потому... Потому что ты думала об этих вот руках там, думала! Очень даже активно думала. И не только об этих... О руках Дворжецкого ты думала тоже.
И в таком же ключе!
Господи ты, боже мой!
– Ада.
– Пусти, хватит, ты мне противен.
– Потерпишь.
– Прекрати!
– Тебе нравится.
– Пусти!
– Ты течёшь.
Боже, боже...Да!
чёрт. Нет!
Как?
Я... я не хочу! Нет! Не так и не сейчас и вообще. Я не готова! У меня развод!
Я... мне муж изменил, у меня трагедия, всё рушится. Мне теперь надо бизнесом заниматься, я должна... Боже... Он...
Я не готова!
– Что ты творишь, Герман?
Целует... целует ноги в чулке, бедра раздвигает, пробираясь выше.
Я пытаюсь брыкаться, понимая, что смысла в этом нет.
Я только сильнее его завожу.
Или мне нравится его заводить?
Резко прекращаю сопротивление. Дышу тяжело.
Боже, какие губы горячие.
Как мне жарко и... у меня там просто Ниагарский водопад.
Никогда такого не было, и вот опять, да?
Да.
Чёрт.
Стыдно.
Или плевать?
Сам виноват.
– Ада?
Голову поднимает, щерится, гад.
– Что?
– Что? — переспрашивает.
– Тебе надо, чтобы я брыкалась, да?
– Нет.
– И что ты остановился?
– Я... м-м-м... всё нормально?
– Нет, ничего не нормально, ты запер меня в машине и пытаешься трахнуть.
– Грубо как, Аделаида Александровна! Не собираюсь я вас трахать.
– Почему?
– Ты сейчас серьёзно спрашиваешь?
– Вообще-то да.
Усмехается нагло, головой качает.
– Потому!
И когда я думаю, что он меня просто возьмёт и отпустит это гад снова опускает голову и действует еще наглее! Просто раздвигает мне ноги и...
Боже, боже, мамочки... как...
Как же давно у меня никого не было.
Господи, как же я хочу просто заняться сексом! Нормальным сексом, с мужчиной, которые меня вставляет. Не с тем, которого в измене подозреваю, не с тем, с кем просто закрываю гештальт и бегу от проблем, с мужчиной, которому я хотела бы дать. Просто хотела бы сказать «да»!