Ребенок от убийцы брата

Ну, в самом деле, зачем пацану такие трудности: мать по бумажке, которую он и в лицо-то не помнит.

Вечером я заехал к сиротке, чтобы поговорить — так это перестраховщица просто не открыла мне дверь.

Посмела ведь!

Я сначала дико разозлился, собрался было просто выбить эту хлипкую дверишку напрочь, но передумал лишь из-за пацана: не хотел его пугать.

А потом, вернувшись в машину, даже развеселился. Боевая девчонка! Не сдаётся, прёт напролом… Отстаивает то, что ей дорого.

Я решил, что устрою ей сюрприз завтра вечером, когда она придет забирать Ромку с продлёнки. Я договорился с учительницей из его школы об уроках жестового языка, заодно и присмотрюсь к школе, в которой учится мой парень.

Долго оставаться в столице я не мог: Соболь ждал меня дома. И если бы Ромка был здоровым ребенком, можно было вообще не тянуть: забрать их в пятницу, за выходные устроить на новом месте, а в понедельник отправить Ромку в новую школу.

Но моему сыну требовалась особая, специализированная школа.

И, судя по всему, не одна.

Нет, Оксана справилась на отлично — сделала даже больше, чем сделала бы родная мать на её месте: парень прекрасно социализирован, умеет общаться как с глухими, так и со слышащими (по крайней мере, так сообщили моим парням бабушки-соседки); Ромка — парень вежливый, воспитанный и даже немного хулиганистый.

Но из того, что я успел разглядеть, парнишка он не очень спортивный, просто энергичный.

А ведь ему уже семь.

Я созвонился с одним из своих близких друзей — Васей-тренером и рассказал о возникших трудностях.

— Значит, собираешься, вылепить из парня бойца? — усмехнулся приятель. — Глухой боец… в этом что-то есть.

— Глухой или слышащий. Он — Валиев, а значит, должен будет суметь защитить своё.

Вася рассмеялся и сказал, что найдет для моего сына лучших детских тренеров, который смогут превратить Ромкин недуг в преимущество.

Но прежде чем заняться Ромкиными тренировками, мне следовало утрясти все недоразумения с его мамочкой.

Оксана

На следующий день, отпросившись на два часа раньше с работы, я поехала к адвокату, надеясь, что настоящий профессионал сумеет найти хоть какую-то лазейку в законах и сможет отстоять моё опекунство.

Правда, по бумагам я не имела даже этого статуса — но это ведь только по бумагам, а на деле именно я заботилась о Роме все эти годы. Нервничая и сбиваясь по времени, я рассказала адвокату свою историю. Мне попался очень дружелюбный дядечка — он не просто выслушал меня, отменив следовавший за моим временем прием, он ещё предложил мне чашку чая… которую мы выпили в разговорах ни о чем.

И только затем Владимир Геннадьевич признался, что в подобной ситуации мне не выиграть.

— Я не хочу вас обманывать, Оксаночка, — адвокат, оставив чашку на блюдце в сторону, проникновенно посмотрел на меня. — У вас просто нет шансов. Официально вы приходитесь этому ребенку… никем.

Заметив, что я хочу возразить, адвокат предупреждающе поднял ладонь.

— Даже если бы это был ребенок вашего брата, это никак не задокументировано. Понимаете? А сейчас вообще ситуация значительно усложнилась. Если господин Валеев — отец вашего Ромы, то мой вам профессиональный совет — договаривайтесь с папашей.

— Но Валеев не является Ромкиным отцом по документам! — Я продемонстрировала адвокату Ромкино свидетельство о рождении. — Он не вписан, видите!

— Как я понял, он был вписан… и сейчас, доказав свое биологическое родство с ребенком, хочет вернуть себе это право.

Адвокат по-отечески похлопал меня по руке.

— Оксаночка, вы не отчаивайтесь. Попробуйте поговорить с отцом ребенка. Я почему-то уверен, что он совсем не то мировое зло, каким вам представляется.

— Владимир Геннадьевич, он убил моего брата! — резко покачала я головой.

— Кажется, вы сами сказали, что это вышло случайно… к сожалению, в моей многолетней практике происходили подобные случаи. Бывало, что родные родители становились причиной смерти своих детей. А иногда и наоборот.

Владимир Геннадьевич тяжело вздохнул.

— В жизни бывает много… всякого. Но вам, Оксана, надо смотреть вперед, а не оглядываться назад.

— Хорошо… И что вы предлагаете?

— Как я уже сказал, я настоятельно вам рекомендую найти общий язык с отцом вашего Ромы.

— Владимир Геннадьевич, — протяжно вздохнула я. — Вы думаете, что это что-то даст? Допустим, я перешагну через свою боль и память о своём брате. Но даже после этого…

— Это станет хорошим началом.

— Думаете, Валееву нужно всё это — я имею в виду контакт и хорошее отношение от меня? Он просто хочет забрать ребенка.

— Ни один мужчина не станет лишать ребенка матери, — безапелляционно заявил адвокат. — Оксаночка, вам нечего бояться.

— Так я же вам про это и говорю! — возмутилась я. — Валеев и Лейсян вдвоём хотят забрать моего Ромку.

— Я уверен, что вы ошибаетесь, — замотал головой Владимир Геннадьевич. — Ваш Валеев не такой дурак, чтобы отнимать ребенка у женщины, которая этого ребенка вырастила, чтобы отдать его той, которая упекла сего самого в тюрьму.

— Лейсян просто сказала правду.

— Только вот как жена, она могла взять отвод, которой ей, как ближайшей родственнице, положен по Конституции.

Сняв очки, Владимир Геннадьевич проникновенно посмотрел на меня.

— Попробуйте поговорить с отцом вашего ребенка.

— Но я…

— Других шансов на что, чтобы сохранить ребенка, у вас просто нет.

Поднявшись, адвокат протянул мне руку для рукопожатия.

— Вы милая девочка, Оксана, и попали в тяжелую ситуацию. Я рад, что вы пришли ко мне… К сожалению, я не могу вам ничем помочь и поэтому я не возьму с вас деньги за эту консультацию.

Сердечно пожав руку Владимиру Геннадьевичу, я развернулась к двери и уже на выходе услышала.

— Послушайте совета старика, Оксана, не развязывайте войны с Валеевым.

«Уж если кто и развязывает войну, то точно не я», — подумала я, грустно представляя себе будущую войну за Ромку. Я не сдамся. Это мой ребенок.

Только… стоило ли мне надеяться, что отступит Валеев?

Ответ на свой вопрос я получила спустя полтора часа, когда примчалась за сыном на продлёнку. Рядом с учительницей и Ромкой стоял… убийца моего брата. Даже кажется, что учительница помогала этим двоим общаться друг с другом.