Ребенок от убийцы брата

А вот что мне не понравилось, так это её глупые мысли насчёт меня и Лейсян. Представить, что после всего, что было в суде, я могу вновь сойтись с этой дурной бабой… меня аж передёрнуло.

С другой стороны, если сиротка так сильно переживает именно о Лейсян, то мне это только на руку. Одно дело, когда родная мать хочет вернуть ребенка, занять место самой Оксаны возле Ромки; другое дело, когда у ребенка появляется отец — чьё место возле пацана до сих пор вакантно.

А может, вообще ничего не городить? Зачем лишний раз пугать свою сиротку. Просто женюсь на ней, да и всё: она получит официальный статус матери, а я — полное семейный комплект.

Ещё дочку надо. А может, и парочку сыновей.

Подумав об этом, я довольно улыбнулся.

А что, сиротка моя милая. Миленькая, я бы даже сказал. С учетом жертвенности этой девочки, всё может сработать. Сначала немного напугаем, затем чуть надавим, а там — стерпится, слюбится. Привыкнет, в конце концов. Не такой уж я и страшный.

Возвратившись в обеденный зал, я заметил суетящихся возле нашего стола официантов: оказывается, малец успел разлить чай на скатерть.

— Простите, пожалуйста, — помогая официантам справиться с проблемой, мягко улыбалась Оксана. Усталая, вымотанная, а как себя держит…

— Что случилось? — спросил я, подходя к столу. — Маленькая неприятность?

— Ага, — кивнула Оксана, и даже улыбнулась мне, что было странно: пока я ещё ее улыбки точно не заслужил. Значит, улыбка вынужденная… улыбнулась, чтобы не испугать пацана? Я повернулся к ребенку: тот, притихнув, отчего-то нервно кусал губу и явно волновался.

— Мы редко куда-то выбираемся, — очень тихо, почти не разжимая губ, прошептала Оксана. И до меня дошло: парень переживал из-за этой глупой случайности, потому что для него этот поход в обычную забегаловку был чем-то… незаурядным.

Почесав макушку, я взглянул на Ромку, и произнес какую-то ободряющую ерунду… с намёком. Мол, в моей семье все такие неуклюжие, что без подобного поступка не обходится ни одно чаепитие.

Сиротка не могла не перевести мои слова пацану.

Улыбаясь, я жестами спросил у парня, какая пицца ему больше нравится — отвлекая тем самым его внимание на другую тему, а сам между тем прислушиваясь к тому, как официантка, убиравшая испачканную скатерть с нашего стола, доверительно говорит моей сиротке о нашем с Ромкой сходстве.

— А сынишка у вас копия ваш муж, — раскладывая новые столовые приборы, протянула официантка. — Только, кажется, глаза немного ваши.

Глупо, конечно, но мне было приятно услышать эти слова.

— Главное, что у него мой характер, — растянула губы в приветливой улыбке сиротка. Возражать насчет мужа не стала, что тоже очень меня порадовало.

Когда официантка отошла от столика, я повернулся к своей сиротке и поинтересовался:

— Что, правда, твой характер?

— Нет, — задрала подбородок Оксана. И воинственным тоном выдала: — Кажется, что ваш.

«Ещё и честная. Ух! Определённо, в этот год Дед Мороз все же обо мне не забыл».

Мы принялись, наконец, за еду. Пацан умудрялся делать тысячу дел одновременно: он ел, смотрел по сторонам, что-то листал в своём планшете и кроме того пытался даже болтать — по крайней мере, так я воспринимал его движения руками.

Нужно было отдать должное сиротке, несмотря на то, что у неё была возможность полностью выключить меня из разговора с Ромой, она этого не сделала — Оксана практически ничего не ела, так как постоянно переводила мне Ромкины жесты. Милая девочка.

Мы выпили по две чашки чая (пацан, отказавшись от чая, попросил себе газировки, но, в конце концов, они с Оксаной сошлись на морсе), съели по три куска пиццы, а потом…

… потом я увидел, что моя сиротка начала медленно съезжать со стула. Заснула она прямо во время еды! Я успел подхватить Оксану в самый последний момент.

«Пацан», — подумал я, прижимая к себе свою спящую красавицу. Да, я не ошибся: она не подавилась, не захлебнулась чаем. Просто спала. — «Надо сделать так, чтобы пацан не испугался».

Повернувшись к Ромке, я приложил палец к губам, ладонью показывая, что его мама спит.

Что делать дальше мне было не очень понятно: разговаривать на жестовом языке я пока не умел, но и сиротку будить мне не хотелось. Измучилась девчонка, пускай отдохнет.

Ей ещё сегодня со мной воевать.

Я покосился на пацана, прикидывая в уме, как лучше дать ему понять, что Оксану лучше не беспокоить, но идей никаких не возникло.

Меня удивил Ромка: клацнув что-то на своём планшете, он протянул планшет мне. В открытом приложении была написана одна фраза: «Мама спит?»

Нет, а? — Ну, гений же! Пацан в первом классе — а уже умеет писать и читать! Смышленый. И сразу видно, что мой.

Я кивнул и, придерживая Оксану за плечи, напечатал ему ответ:

«Мама устала и спит. Покажешь дорогу, чтобы я смог отвести вас домой?»

Дорогу я, конечно, знал и без пацана, но ему надо было чем-то заняться, чтобы не испытать страх и волнение, вот и займём его важным поручением.

Ромка энергично закивал.

Я, подтянув к себе снова планшет, написал ему следующее:

«Тогда ты возьми коробки, которые нам принесут, а я понесу твою маму».

Прочитав «коробки», Ромка удивлённо посмотрел на меня.

«Подожди», жестом показал я ему, подзывая официантку.

— Упакуйте нам, что осталось, — попросил я, оставаясь на месте. — Счёт, пожалуйста. И побыстрее.

Официантка, покосившись на спящую сиротку, умильно всплеснула руками.

— Ой, конечно, конечно…

Не прошло и пяти минут, как нам (то есть Ромке) вручили коробки с пиццами.

— Я тоже во время беременности спала на ходу, — разоткровенничалась официантка, с улыбкой поглядывая на спящую Оксану, которую я закутал в свою куртку. — Молодцы, что решились на второго.

«Какой второй?» — раздражённо подумал я, поднимая Оксану на руки. — «Нет, второй обязательно будет, но потом. А сейчас ещё никакого второго нет… Или есть?»

Если бы в тот момент у меня не были заняты руки, я бы обязательно приказал Павлу проверить медицинскую карту сиротки, но пока мы с Ромкой загружались в машину, меня отпустило: откуда там взяться второму, я ведь читал отчёт о её жизни.

«Студентка, комсомолка, красавица». В общем, правильная девочка.

Поместив Оксану на переднее сидение, я пристигнул её ремнём, а затем, не удержавшись, провёл тыльной стороной ладони по её щеке, наслаждаясь какой-то необыкновенной мягкостью её кожи…