Ребенок от убийцы брата

Нависнув надо мной, Валеев почему-то шёпотом ещё раз приказал:

— Ещё раз, девочка. Но этот раз — правильно.

И выжидающе уставился на мои губы — явственно решив проконтролировать этот процесс от начала до конца.

Мне жутко не понравился его взгляд… было в нем что-то опасное, непонятное для меня. По спине пробежали мурашки — но не от страха, а просто от ощущения чего-то надвигающегося… наверное, опасности. Ведь этот мужчина собирался отобрать у меня ребенка!

Сделав пару шагов назад, я упёрлась спиной в мойку, и миролюбиво протянула:

— Спасибо, конечно, за то, что дали мне выспаться, но не было никакой необходимости перемещать меня в таком виде. Нужно было просто разбудить ещё там, в ресторане.

— Ты чертовски сильно устала, — покачал головой Валеев. — Устала, потому что заботилась о моем сыне.

— Я забочусь о нем с рождения! — воскликнула я с надрывом. Не хотела этого — случайно вырвалось.

Однако Валеева мой всплеск эмоций, кажется, вообще не напугал.

— Я знаю это, — кивнул Валеев. — И чтобы ты там себе не придумала, я ценю это.

— То есть… вы не станете отбирать у меня ребенка?

— А разве он официально твой? — Ромкин отец цинично усмехнулся. — Для того, чтобы отобрать у тебя пацана, надо, чтобы этот пацан ещё был твоим.

— Да что вы говорите? — наплевав на дрожащие руки и капающие на щеки слезы, я взорвалась неприятной правдой: — А вы пробовали оказаться в шкуре девятнадцатилетней девочки: без родных, без работы, вообще без какой- либо поддержки? Пробовали в подобном качестве прийти в опеку и подать заявление на усыновление или опекунство своего малолетнего родственника?

— Тебе отказали, — понимающе протянул Валеев.

— Разумеется, — ощерилась я. — И спасибо, что в лицо не рассмеялись, а объяснили, что если Лейсян и лишат материнских прав, то есть ещё номинальный отец… А если и его лишат прав, то всегда найдется какая-нибудь бездетная, но благополучная семья, мечтающая о здоровом потомстве.

Горько рассмеявшись, я замотала головой.

— Вы не можете обвинять меня в том, что я не оформила бумаги, иначе ваш сын был бы уже давно официально усыновлён кем-то другим… И вы не смогли бы так запросто появиться в его жизни.

Валеев вздрогнул — на самом деле вздрогнул и даже на минуту прикрыл глаза.

— Оксана, никто не собирается отбирать у тебя Рому. Даже дураку ясно, что для мальчишки нет никого ближе тебя.

— Тогда зачем всё это? — я обвела рукой пустую кухню. — Зачем вы появились в нашей жизни?

Валеев усмехнулся и зачем-то отошёл к окну.

— Все это время я был не в курсе того, что этот мальчик— мой сын. Когда Рома родился, меня автоматически записали в качестве его отца, но Лейсян упорно повторяла, что это не мой ребенок… — Взглянув на меня, он усмехнулся. — Знаешь, я удивлён, что ты даже не попыталась это опротестовать… Насколько я знаю, Лейсян ведь и тебя дурила, да?

— Она всё это время говорила, что Ромка — сын моего брата, — машинально ответила я. Валеев склонил голову на бок.

— Но ты ведь уже знаешь, кто настоящий отец Ромы.

Я кивнула.

— Да, я прочитала те бумаги, которые вы мне оставили. Они кажутся настоящими.

— Они и есть настоящие. — Фыркнув, Валеев снова спросил: — И что, никаких сомнений? Никаких разборок с Лейсян?

— Послушайте, — тяжело вздохнув, я посмотрела на чужого — не принадлежащего моей семьей и моему миру — мужчине. — Какая сейчас разница, чей он биологический ребенок: Лейсян, Виталькин или ваш. Какая разница, если этому ребенку уже семь лет, он — живой человек, личность, в конце концов.

— Говорят, что лучше поздно, чем никогда, — странно поглядывая в мою сторону, мягко произнес Валеев. — Лейсян наврала, что это не мой ребенок — только поэтому я отказался от пацана.

— Всё уже как-то устроилось, зачем сейчас это ворошить?

— Я никогда не оставил бы своего ребенка сиротой.

— Ромка не сирота. У него есть я.

— Я к этому и веду, — довольно кивнул Валеев, словно он ожидал от меня этой фразы. — Ты — его настоящая мать. Нам всем здорово повезло, что моя бывшая решила не связывать себя по рукам и ногам заботой о моем ребенке, потому что тогда всё было бы куда сложнее…

— О чем вы говорите? — напряглась я, совершенно не понимая, к чему идёт этот разговор.

— К тому, что свою бывшую я на дух не переношу, — высокомерно хмыкнул Валеев. — К счастью, она мать всего лишь номинально, по бумажкам. А бумажки переделать — расплюнуть.

Я горько усмехнулась.

— Может быть, для вас, но не для меня.

Валеев кинул головой.

— Правильно, девочка. У меня достаточно и денег и влияния, чтобы решить все твои проблемы.

Я вздрогнула.

— Я не отдам вам Ромку!

— И не надо, — расцвет широкой улыбкой Валеев. — Как насчёт того, чтобы наоборот, официально стать его матерью.

— Что? — мне показалось, что я ослышалась. — Вы сказали…

— Матерью, — как маленькой, почти по слогам, повторил Валеев. — Официально.

— А как же Лейсян?

Валеев пожал плечами.

— Она никто моему сыну.

— Я не понимаю. — Я растерянно посмотрела на Валеева. — Что вы имеете в виду?

— Выйдешь за меня замуж?

Рафаэль

Я не ожидал, что Оксана так испугается. Она как сумасшедшая металась по коридору, пока не увидела Ромку.

Девочка моя милая.

После продажных баб, которые даже в постели оставались в боевой раскраске, это невинное растрёпанное чудо вызывало в моей душе непривычные порывы защитить, оберечь — крепко обнять и не отпускать больше никогда.

Кстати, это как раз соответствовало моему плану.

Только вот девчушка ершилась… бойкая. Пожалуй, это тоже неплохо: вместо того, чтобы ныть, эта будет бороться за то, что ей дорого.

«С другой стороны», — с грустной усмешкой подумал я. — «Этой также есть, что терять».

А вот жена моего друга такой возможности ему не дала: прервала беременность, навсегда отрезав этим себя от Соболя.

Это мне повезло — на самом деле повезло, что Лейсян оказалась такой тупой и не сразу поняла, что к чему. А может, бывшая добилась, чего хотела: по крайней мере, около года она жила, ни в чем себе не отказывая. Да и потом ей вроде бы какие-то гроши капали — Ромкины деньги, которые эта стерва исправно тратила на себя.