Ребро Адама

Лида вздыхает, проглатывает комок, собирается с силами и говорит:

–  На деньги…

Она открывает дверь квартиры, когда Нина Елизаровна и Настя уже вовсю готовят на кухне разную еду к бабушкиному дню рождения.

–  Ой, как здорово!
– в восторге кричит Настя.
– Лидуня пришла!

–  Тебя пораньше отпустили?
– радуется Нина Елизаровна.

–  Да, мои родные! Да, мои хорошие!
– Лида выгружает из сумки бутылку водки, бутылку коньяка, роскошную яркую бутылку «Чинзано».
– Оказывается, меня еще вчера отпустили и вообще заменили!

Несмотря на то что последнюю фразу Лида произносит с очаровательной ироничной непосредственностью, Настя и Нина Елизаровна успевают тревожно переглянуться.

–  Откуда это, Лидочка?
– осторожно спрашивает Нина Елизаровна.

Но Лида пропускает вопрос матери мимо ушей и звонко, чуточку излишне нервно предлагает:

–  Девушки вы мои любимые! Давайте, пока никого нет, шлепнем по-разминочному рюмашу просто так - друг за друга! Я - водку.

–  Я - коньяк, - говорит Нина Елизаровна.

–  Я - капельку этой штуки… - Настя показывает на «Чинзано».

–  Это «Чинзано», дурашка!
– кричит Лида.- Италия! Напиток богов!

Каждая открывает «свою» бутылку, наливает, чокаются, и Лида одним махом выпивает полную рюмку водки, Нина Елизаровна - половину рюмки коньяку, Настя отпивает самую малость.

Она видит на бутылочных этикетках чернильные печати:

–  Ресторанные?

–  Сколько же это стоит?!
– пугается Нина Елизаровна.

–  Девочки! Кисаньки вы мои!
– в голосе Лиды уже появились хмельные интонации.
– Плюньте! Какая разница - сколько? Откуда? Пусть наш дом будет полная чаша!

Тут Лида не выдерживает нервно-веселого напряжения и, разрыдавшись, падает на стул, обхватив руками голову.

Нина Елизаровна и Настя бросаются к ней, но в эту секунду раздается звонок в дверь.

–  Боже мой! Кого черт несет раньше времени?!
– Нина Елизаровна силой поднимает Лиду, тащит ее в ванную: - Доченька… Любимая, успокойся, маленькая моя… Успокойся, девочка… Настя!!! Открой дверь! Займи как-нибудь…

…Без пиджака, в женском фартуке с оборочками, Евгений Анатольевич сидит на кухне и чистит картошку.

Настя нарезает хлеб, великосветски прихлебывает «Чинзано»:

–  Ах, Евгений Анатольевич! Вы уж извините, что я вас так напрягаю, но когда собираются, как сказала мама, т о л ь к о с в о и…

–  Что вы, Настенька! Наоборот, мне очень приятно…

Шумит вода в ванной, доносятся до кухни всхлипы, какое-то неясное бормотание. Настя осторожно прикрывает ногой застекленную дверь кухни и говорит с преувеличенной экзальтацией:

–  Обожаю «Чинзано»! Италия… Напиток богов! Правда, сейчас, когда я готовлюсь стать матерью…

–  Как?
– улыбается Евгений Анатольевич.

–  Я говорю, приходится ограничивать себя перед родами.

–  А-а!
– Евгений Анатольевич весело смеется и тут же включается в игру: - И когда же это должно произойти?

–  Месяцев через семь, через семь с половиной…

Шум воды прекращается, и слышен голос Нины Елизаровны:

–  Настюша, у нас кто-нибудь есть?

–  Все нормально, мамуля! Только с в о и.

–  Иди, Лидочка, одевайся, я пол подотру, - слышится голос Нины Елизаровны.

Дверь ванной распахивается, и оттуда с мокрой головой, почти голая, выходит зареванная Лида.

Увидев незнакомого мужчину в фартуке с оборочками, Лида взвизгивает, прикрывает грудь руками и скрывается в комнате с криком:

–  Идиотка малолетняя!!!

Настя спокойно приканчивает рюмку с «Чинзано» и спрашивает у смущенного и растерянного Евгения Анатольевича:

–  Как, по-вашему, Евгений Анатольевич, Бермудский треугольник действительно существует или это так - трепотня, чушь собачья?..

Намазанные, приодетые и причесанные Нина Елизаровна, Лида и Настя, а также Евгений Анатольевич, в фартуке с оборочками, заканчивают накрывать праздничный стол в большой комнате.

–  Ты почему в джинсах?
– шипит Нина Елизаровна на Настю.

–  Мне так удобнее, мам. Евгений Анатольевич, будьте добры, принесите, пожалуйста, блюдо с языком. Оно в кухне на подоконнике.

–  Один момент!
– и Евгений Анатольевич с удовольствием бежит в кухню.

–  Какой еще язык? Откуда у нас язык?
– удивлена Лида.

–  Анастасия - добытчица. Волчица!
– отвечает Нина Елизаровна.

–  Ох, как я не люблю этого! Все эти дела торгашеские…

–  А жрать любишь?
– в упор спрашивает Настя.

–  Очень. Но…

–  Вот и заткнись, - говорит ей Настя.

–  Девочки!
– Нина Елизаровна показывает глазами на входящего с блюдом Евгения Анатольевича.
– Девочки!

Раздается несмелый короткий звонок.

–  Твой пришел, - говорит Нина Елизаровна Насте.

Настя бросается в переднюю. Евгений Анатольевич поспешно снимает фартук, но запутывается в завязках на спине. Нина Елизаровна подходит к нему сзади, помогает развязать тесемки:

–  Да не нервничайте вы так, Женя…

В прихожей Настя повисает на отце:

–  Папуля! Ура!.. А я тебе киндзу купила!

Александр Наумович смущенно улыбается - руки у него заняты кларнетом в футляре, огромным букетом цветов, туго набитой сумкой. Он чмокает Настю в макушку:

–  Ну, погоди, погоди, дочура…

Через голову Насти он печально-влюбленно смотрит на Нину Елизаровну, видит рядом с ней незнакомого мужчину и тут же говорит быстро и сбивчиво:

–  Лидочка! Здравствуй, детка… Настюхочка, возьми пакет… Тут тебе ужасно семитские кроссовки и… Нинуля! Ниночка, поздравляю тебя с днем рождения мамы! Мои прислали еще и лекарства для нее из Тель-Авива… Самое эффективное средство для послеинсультников! Буквально чудодейственное! Патент на это лекарство у Израиля закупили буквально все страны мира. Ну, кроме нас, естественно…

Лида и Нина Елизаровна целуют Александра Наумовича, Настя помогает отцу снять пальто.

–  Сашенька, познакомься, пожалуйста, это Евгений Анатольевич - мой друг. Евгений Анатольевич, а это мой второй муж - отец Насти.

–  Гольдберг, - представляется Александр Наумович.
– Не против?

–  Что?..
– не понимает Евгений Анатольевич.

–  Это папа так бездарно шутит, Евгений Анатольевич. Не обращайте внимания, -говорит Настя.
– Неудавшийся вундеркинд, вечная запуганность, три класса церковно-приходского хедера…