Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

–  Что же вы так о папе, Настенька, - огорчается Евгений Анатольевич.

Но Александр Наумович весело смеется, удивленно и гордо разглядывая Настю, и говорит:

–  Девочки, распатроньте сумку до конца. Я там ухватил какой-то продуктовый заказик в нашем театре. Ничего особенного. Вы же знаете, оркестру, как всегда, в последнюю очередь и что останется. Но все-таки… Вдруг вам пригодится.

Но тут раздается второй звонок. Он совершенно не похож на звонок Александра Наумовича - долгий, требовательный и, кажется, даже в другой тональности.

–  А это - твой, - говорит Лиде Нина Елизаровна.

Появление

Виктора Витальевича категорически отличается от прихода Александра Наумовича.

Никакой суетливости, никакого смущения. Каждое движение его крупного тела, облаченного в дорогой костюм, исполнено самоуважения и достоинства.

–  Здравствуй, Лида, - он подает дочери горшочек с цикламенами и небольшой электрический самовар, расписанный хохломскими узорами.
– Это бабушке. Как она?

–  Спасибо, папа.

–  Как жизнь, Настя?
– и, не ожидая ответа, протягивает Нине Елизаровне бутылку дорогого коньяка: - Здравствуй, Нина. Поставь на стол, пожалуйста.

–  Здравствуй, Витя, раздевайся.

Виктор Витальевич еле кивает Александру Наумовичу и вопросительно поднимает брови, глядя на Евгения Анатольевича.

–  Это мой близкий друг Евгений Анатольевич, - с легким вызовом говорит Нина Елизаровна.
– Познакомьтесь, Женя. Виктор Витальевич - мой первый муж. Отец Лидочки.

–  Очень приятно, - радушно улыбается Евгений Анатольевич.

Но Виктор Витальевич сразу же делает попытку определить разницу положений:

–  М-да… Забавно. Ну что ж. Вы знаете, я только что с заседания президиума коллегии…

–  Это наверняка безумно интересно, - безжалостно прерывает его Нина Елизаровна.
– Но если ты поможешь расставить стулья…

Сильно хмельной Мишка сидит в детском «Кафе-мороженом».

А вокруг - мамы с маленькими ребятишками, бабушки с внуками, за угловым столиком - здоровый парняга с двухлетним сынишкой на руках, с женой и детенышем в складном креслице на колесиках.

Допивает Мишка шампанское, отыскивает мутным глазом официантку:

–  Еще фужер!..

–  Уже четвертый, - говорит официантка и кладет Мишке счет.

–  Не считай. Неси!
– Мишка бросает двадцать пять рублей на стол и неожиданно для самого себя говорит: - Я за вас кровь в Афгане проливал!

Официантка приписывает к счету, дает сдачу и приносит Мишке шампанское.

Отхлебывает Мишка полфужера, обводит соловым взглядом столики, и начинает ему казаться, что за каждым столом сидит Настя!..

За одним - Настя кормит с ложечки годовалого…

За другим - Настя с двумя близнецами!.. За третьим - Настя с грудным младенцем на руках!..

За четвертым, в углу, - Настя с малышом в складном креслице, а рядом с Настей - молодой, здоровый парняга с двухлетним сынишкой на руках…

Мишка залпом допивает фужер и кричит истошно на все кафе:

–  Настя!!! Настя!..
– и роняет голову на стол.

В испуге начинают плакать дети.

Молодой, здоровенный парень передает жене сына и…

…выезжает из-за стола в инвалидной коляске. Он подкатывает к Мишке и трогает его за плечо:

–  Не шуми, браток. Дети пугаются.

Мишка поднимает тяжелую голову, тупо смотрит на парня:

–  А ты кто такой?

–  Да никто я. Не шуми.

–  Я Афганистан

прошел!
– кричит Мишка и начинает сам верить в то, что воевал в Афганистане.

–  Один?
– спрашивает парень.

–  Чего «один»?..

–  Один прошел что ли?

–  Я душу свою там оставил!

–  А я - ноги. Чего же теперь, детей пугать? Уходи отсюда.

–  Извини… Извини, корешок, - лепечет Мишка.

В большой комнате за накрытым столом все сидят полукругом, лицом к распахнутой двери бабушкиной комнаты, а Виктор Витальевич стоя произносит тост:

–  «…коня на скаку остановит, в горящую избу войдет!..» - настоящая русская женщина, прошедшая вместе со своей страной, своей Родиной, тяжелый и славный путь, сумевшая сохранить и твердость характера, и нравственную чистоту своей души. Да, да! Души!.. «Души прекрасные порывы» старейшины этой семьи в трудные годы стагнации дали возможность ее дочери, моей бывшей жене, закончить исторический факультет университета имени Михайлы Васильевича Ломоносова, а нашей дочери Лидии получить диплом института Плеханова! Смею надеяться, что и младшая ее внучка - Анастасия, если сумеет избежать нынешнего тлетворного и разлагающего влияния некоторых, «родства не помнящих» сил, пытающихся сегодня ошельмовать и принизить весь пройденный нами более чем семидесятилетний путь, тоже станет полезным членом общества. И перефразируя строки одного из лучших поэтов нашей эпохи, так и хочется пожелать вам, уважаемая виновница сегодняшнего торжества: лет до ста расти Вам без старости! Год от года цвести Вашей бодрости!..

Виктор Витальевич заглядывает в бабушкину комнату и приветственно поднимает рюмку:

–  Стоя! Стоя! За бабушку все пьем стоя!

Все послушно встают. Лида бросает взгляд на отца и даже глаза прикрывает от стыда и злости…

Евгений Анатольевич, ошарашенный тостом Виктора Витальевича, смотрит на Нину Елизаровну. Та успокоительно берет его за руку и говорит прямо в маленькую комнату:

–  С днем рождения тебя, мамочка! Поправляйся!

–  Привет, бабуля!
– кричит Настя и толкает отца коленом.

С трудом сдерживая смех, Александр Наумович подмигивает Насте и залпом выпивает рюмку водки.

Все, стоящие у стола, тянутся бокалами в сторону бабушкиной комнаты…

…а Бабушка неподвижно лежит в своей старинной кровати красного дерева и очень смахивает сейчас на покойницу: глаза закрыты, количество и расположение поздравительных цветов, окружающих ее сухонькое, бездыханное тельце, совершенно соответствует погребальному.

Так как это приходит в голову одновременно всем - то и оцепенение тоже становится всеобщим и жутковатым…

Длится оно, к счастью, всего несколько секунд, потому что Бабушка вдруг приоткрывает один глаз и чуть подрагивает пальцами правой руки.

Все облегченно вздыхают, шумно садятся за стол и начинают быстро закусывать…

–  Неужели это настоящий язык?!
– в восторге восклицает Александр Наумович.
– Откуда?! Я уже забыл, как он выглядит!

В вагоне метро пьяный Мишка нависает над сидящим молоденьким сержантом милиции. У сержанта слипаются глаза от усталости:

–  Слушай, друг… Я с дежурства. Сутки не присел. Понял? Отвяжись ты от меня, ради Христа!

Поделиться с друзьями: