Речитатив

Адам

Дверь за ним закрылась. Юлиан, плотно сжав губы и поигрывая желваками, еще какое-то время оставался в своем кресле. Потом он достал телефон и позвонил Виоле.

– Где ты находишься? Нам надо встретиться.

– Что-то случилось? У тебя голос очень напряженный.

– Должен рассказать тебе нечто такое… о Варшавском.

– Ты можешь хотя бы не говорить загадками? Я уже места себе не нахожу.

– Он был у меня, рассказал свою историю. Это многое объясняет в его поведении, фактически, все объясняет. Он ушел пять минут назад.

– Послушай, я сейчас у Клавы, делаю прическу и маникюр. Освобожусь через полчаса. Давай встретимся у Адама.

Он отключил телефон и пробормотал, усмехнувшись:

– Сперва Лилит, теперь Адам… Осталось дело за Евой. Место, где Виола назначила встречу, не имело названия.

Это был небольшой сигарный бар, хозяина звали Адам. Однажды, вот так же договариваясь подобрать Виолу после ее косметички, Юлиан зашел в бар. Там царил полумрак. Стоял запах свежемолотого кофе и удивительно мягкий умиротворяющий аромат дымящихся сигар. В углу за небольшим квадратным столиком двое мужчин играли в нарды, третий наблюдал за игрой, потягивая турецкий кофе из узкой высокой чашки. Лианы сизого сигарного дыма, причудливо изгибаясь, плыли к потолку, где теряли свое очертание. Юлиан, усевшись на барный стульчик, разговорился с хозяином, молодым человеком лет тридцати пяти и, услышав небольшой акцент, спросил, откуда он.

– Из Афганистана, – ответил Адам, смущенно улыбнувшись.

– А как будет твое имя звучать по-афгански? – спросил Юлиан.

– У меня другое имя. Я вообще-то в паспорте записан как таджик, – слегка нервничая ответил молодой человек. – Но знаете, с тех пор как попал в Америку, я решил забыть навсегда ту страну и тот язык…

– Представляешь, – сказал Юлиан Виоле, после того как они вышли из бара, – он просто взял и зачеркнул свое прошлое. Видно, ему там было так плохо, что он даже имя поменял на европейское. Адам… Может быть, оно похоже на его настоящее имя, а может быть, и нет, но он фактически сделал себя другим человеком, заново родился на свет…

Прежде чем закрыть офис, Юлиан подошел к окну и, раздвинув жалюзи, поднял фрамугу, запуская в комнату свежий воздух. Внизу, к соседнему подъезду припарковался черный «ягуар» – кабриолет. К нему на цырлах подбежал мужчина в униформе и услужливо открыл дверь. Пожилая женщина в дорогом вечернем платье с заметным усилием выбралась из машины, поерзала голыми плечами, встряхивая роскошное боа из серебристого меха и, слегка волоча ноги, двинулась к подъезду. «Нечистая сила – дама без комплексов», – пробормотал Юлиан и усмехнулся.

Он уже был у двери лифта, когда вспомнил что-то и, хлопнув себя ладонью по лбу, быстро вернулся, открыл шкаф, порылся где-то в его недрах, извлек оттуда небольшую лакированную коробочку и, сунув ее в боковой карман пиджака, запер комнату.

Вилочка

– Я все-таки смазала маникюр, – сказала Виола, равнодушно разглядывая свои пальцы. – Но после твоего рассказа – какое это имеет значение? Придем домой – смою все к черту.

– Я вообще не понимаю, почему ты делала прическу, маникюр… Мы же едем кататься на лыжах.

– Хотелось быть красивой. И потом, ты же говорил, что мы сходим в ресторан поужинать. Хотя я никуда не хочу. Хочу домой… расслабиться, полежать на балкончике. На улице просто чудесно, утром было морозно, а теперь почти весенняя погода.

Она помолчала.

– Не могу выкинуть из головы фразу, сказанную им в самом начале, когда мы только познакомились: «У меня в жизни случилась история, которая вывернула меня наизнанку». Как же он с этим жил?

– Отрицание. Полное или частичное отрицание… Многие таким образом спасаются. Лучше всего такая самозащита срабатывает у людей безвольных, им лень углубляться в прошлое, для них и настоящее – слишком непосильный груз. Можно и таблетки пить, прозак, например, – и спокойно жить без прошлого или без какой-то его части.

– И все-таки мне его жалко. Ведь смерть той девушки, Инги, многое объясняет в его поведении.

– Что объясняет?

– Ну вот… его монологи, обращение к голосам.

– Вилочка, его не жалеть надо. Пожалей себя или лучше меня. Мы распивали чаи с убийцей…

– Ты меня Вилочкой назвал?

– Да, так получилось. Мне Ключик надоел.

– Я тебе надоела?

– Ты мне не надоела, – рассмеялся Юлиан. – Просто вдруг подумал, что Ключик звучит… как-то двусмысленно, вроде уголовной клички. У меня клиент был, так у его приятеля – бывшего уголовника кличка «мешок». Понимаешь? От мешка недалеко до отмычки, а от отмычки до ключика…

– Но я же скрипичный Ключик!

– Я просто решил, что обращаться к любовнице столь фигурально – дело нормальное. Но не к жене. Ты ведь в школе Вилочкой была. Так вот, открою тебе одну большую тайну. Тот двоечник, который тебя «Вилкой» обозвал – это был я. И таким вот манером я объяснился тебе в любви, но ты этого не сумела тогда понять, а я, сделав большой круг, вернулся на то же самое место и увидел ту самую девочку, которую я задолго до того… ну, ты понимаешь…

Юлиан нервно сунул руку в карман. На лице его появилась испуганное выражение:

– Черт! – сказал он. – Я же его сюда клал. – Тьфу ты, забыл! я же его потом переложил… – и он извлек из внутреннего кармана пиджака лакированную коробочку, открыл ее и достал оттуда колечко с изумрудиком.

– Жюля… – сказала Виола и всхлипнула.

– Когда мы были в Нью-Йорке, мне Яшка посоветовал это колечко. Изумруд, я полагаю, даст хорошую подсветку твоим глазам… Только не плачь. Я знаю, я тебя немножко помучил. И наверное, мучил бы еще, но вдруг понял, что не могу тебя потерять. Определенную роль Варшавский в моем решении, конечно, сыграл. Знаешь, я в какой-то момент подумал, что он тебя украдет, и, вполне возможно, у него эта мысль крутилась, но та женщина, погибшая от его рук – нет, от его взгляда – так вернее… Она что-то такое с ним сделала оттуда… Понимаешь, что я хочу сказать? Ты ему, наверное, напомнила ее, но он не смог, как волк, перегрызть лапу…

– Какой волк, Жюля, я ничего не понимаю?

– Сейчас объясню. Варшавский во время своей исповеди одну интересную мысль высказал о третьем сердце… Но эта такая механика… Лучше я тебе в другой раз расскажу. К черту ясновидца. Адам!

Юлиан крикнул неожиданно громко, сидевшие за столиком игроки в нарды, оторвались от своего занятия и внимательно, с некоторым упреком посмотрели на него.

– Адам, принеси нам два коньяка!

– У меня нет лицензии на крепкие алкогольные напитки. Могу вино принести, – извиняющимся голосом сказал Адам.

– Адам, пять минут назад я сделал этой женщине предложение.

– Я вас поздравляю… – несколько растерянно произнес Адам, потом оглянулся, посмотрел на увлеченных нардами игроков и тихо добавил: – У меня есть бутылка бренди, я держу на всякий случай. И музыку вам поставлю хорошую.

– Только не марш Мендельсона! – крикнул ему вслед Юлиан. – Что-нибудь такое, что волновало меня и эту девочку, когда нам было по четырнадцать лет. Из старого репертуара.

Адам появился через две минуты, на его подносе стояло блюдечко с арахисом и два винных бокала, в которых плескалось бренди.