Red is my favourite colour
Шрифт:
Я запустила пятерню в кудри Себастьяна и нежно пропустила пару прядей через пальцы. Какое приятное чувство, и почему я не делала этого раньше?
В конце концов он что-то сонно забормотал, чуть приподнялся, щурясь, выпрямился и уставился на меня своими глазами, похожими на пару шоколадных конфет из «Сладкого королевства».
Не ведая, что творю, я необдуманно прильнула к его горячим после сна губам. Мерлин, чтобы описать всё, что я в тот миг ощутила, не хватит самого большого словаря в мире.
Он
Я, воспользовавшись моментом своей полной власти, осторожно, вдумчиво и осознанно прижималась своими губами к его, стараясь изведать все грани происходящего. Мякоть его губ таяла сливочным маслом от моего вмиг ставшего горячим дыхания.
В висках пульсировало наслаждение, крутилось в черепушке, подпрыгивало резиновым мячиком и падало в низ живота, скручиваясь там пушистой тёплой кошкой, которая выгибается и впивается когтями в самое нутро.
Я вся сжалась в комок, когда распалённая рука Себастьяна легла на мои лопатки, и он, по-хозяйски надавив на них, притянул меня к себе и перенял инициативу. От такого напора я сначала растерялась, дыхание сбилось, и захотелось разомкнуть поцелуй, спрятаться от стыда под кровать и не вылезать оттуда примерно до следующего года.
Тогда Себастьян палочкой задвинул ширму, отделив нас от остального помещения, и я немного расслабилась. Вдруг он отстранился и вытер влажные раскрасневшиеся губы тыльной стороной ладони.
— Ты поцеловала меня?
— Нет, — выпалила я прежде, чем подумать, на какой вопрос вообще отвечаю.
Мои щёки горели стыдом — я сама полезла целоваться к Сэллоу! Мерлин, что за дикарка?
— Нет? — уголок его рта хитро вздёрнулся, и меня стянуло в узел от вновь нахлынувшего наваждения: ещё, ещё, ещё!
На деле всё, на что я была способна, это пялиться в одну точку и сгорать от неловкости, а ещё молиться, чтобы никто, кроме Себастьяна, не видел моего позора. Хм, может, Обливиэйт?.. Я неосознанно полезла за палочкой под подушку, но Себастьян перехватил мою руку, положив свою ладонь на мою.
— Хочешь стереть мне память? Не получится, — он хмыкнул и потянулся ко мне губами. Я по привычке схватила его пальцами за подбородок и чуть было не отвернула от себя, но на секунду задумалась: дело-то уже сделано, что уже терять?
Воровато оглянулась, убедившись, что ширма плотно задёрнута, и двинулась к Себастьяну навстречу. Моя кисть, не найдя вдруг опоры, нырнула в пустоту, и я почти грохнулась с кровати, но сильные руки подхватили меня и прижали к пылающему жаром телу.
— У тебя температура? — я недоумённо воззрилась на него и приложила ладонь к его лбу.
— Ага, — промямлил Себастьян и продолжил тянуть ко мне своё лицо.
— Ты вообще слышал, что я тебя спросила? — нахмурилась я.
— Помолчи, пожалуйста.
Я не успела возмутиться, как вновь почувствовала его поцелуй. Напряжённая секундой ранее, тотчас обмякла и будто улетела в небеса. Всё тело стало невесомым, сахарным, каким-то бесформенным и сотканным из воздуха. Между бёдер пульсировало
и жгло желанием, все мысли песком высыпались из головы, как из разбитых стеклянных часов.Его головокружительный запах был так близко, он мешался с его шумными вздохами, со сладким вкусом его губ, с мягкостью его волос, и всё это полосовало меня множеством клинков. Как остановиться? Это невозможно, просто не-воз-мож-но!
Во время первого поцелуя с Гарретом было совсем не так. Конечно, чувства были феноменальными, они так же кружили голову, но то, что происходило сейчас, не шло ни в какое сравнение.
Когда, жутко голодный после тренировки по квиддичу, бежишь на ужин и узнаёшь, что тебя ждёт мясной пирог и шоколадный рулет.
Когда в полном измождении бьёшься с браконьерами, а потом понимаешь, что спас целую стаю Пушишек.
Когда просыпаешься с первыми лучами рассвета и осознаёшь, что выспался, и тебя ждёт невероятно приятный день.
Когда делаешь глоток холодной воды после изнуряющей прогулки под палящим солнцем.
Когда впервые целуешь губы того, о ком неустанно думал последние несколько лет. Мечтал, изнывал, томился и постепенно угасал, но всё же познал этот желанный вкус.
Я совсем не уставала, а наоборот, хотела больше и больше с каждой минутой. Осознание реальности вползало в голову, но тут же развеивалось прахом, и я снова уносилась в грёзы.
***
Сладкий сон. Растаявшие в кармане шоколадные конфеты, о которых ты думал целый день. Спелый, сочащийся приторным нектаром фрукт, только что сорванный с дерева. Тёплый камин, уютно потрескивающий в полутьме на фоне приглушённых разговоров с друзьями. Мягкая перина, на которую ты, уставший, падаешь и сразу же засыпаешь.
Как долго я ждал этого момента, и ничто не заставит меня прервать его, даже сама смерть. Мою голову разрывало на части от стремительно копившихся в ней мыслей и чувств. Грудная клетка, казалось, вот-вот треснет по швам от воздуха, с помощью которого я бы вознёсся к облакам подобно воздушному змею.
Её губы такие нежные. Мне хотелось кусать их, целовать бесконечно долго, да просто съесть наконец, чтобы больше не мучиться! Мои руки сжимали её плечи, притягивали Амелию теснее, хотя ближе уже было некуда. Всё моё тело искололи иголки нетерпения — пусть весь мир вокруг исчезнет, и мы будем одни в полной пустоте, в кромешной тьме. Только мы и этот неприлично долгий поцелуй.
Я был готов убить за сестру. Растерзать не только врага, но и родного человека на куски, словно дикий голодный зверь. Мне и в голову не приходило пожертвовать собой. Зачем, если можно жертвовать всеми вокруг?
Глаза Амелии, когда она в последний миг посмотрела на Уизли, были полны такого отчаяния и такой обречённости, что я не мог поступить иначе. Этот рыжий придурок плотно засел в её мыслях, в её сердце, что она бы погасла и завяла без него, как цветок без воды и света.
Я не думал ни секунды. Ноги сами потащили меня, спина сама закрыла собой непутёвого Уизли. Всё, что занимало мои мысли в тот момент, была Амелия и её счастье. Я понял, что готов отдать что угодно, лишь бы она улыбалась. Пусть бесконечно злится на меня, обижается и отворачивается, я всё стерплю, но пусть только будет довольная и радостная.