Red is my favourite colour

— Это важно, мисс, я же не просто так спрашиваю, — чуть раздражённо отозвался Артур.

— Хорошо, — процедила я. — Нас тоже связывают сугубо дружеские отношения.

— Как вы все оказались в России?

— Меня туда отправил… отправило… чёрт, — я запнулась и поняла, что не знаю, что и как произошло на самом деле. Само Министерство распорядилось спрятать меня, или же это устроил Оминис? — Секунду. — Я устало провела рукой по лицу и защипнула переносицу, освобождённую от очков. — Насколько мне известно, Министерство отправило нас туда с Себастьяном, чтобы спрятать меня от возможной опасности. Точнее, мою магию. А друзья приехали к нам на Рождество. — Сердце колотилось, потому как я боялась сболтнуть лишнего или сказать что-то не то. Аврор лишь задумчиво промычал и перешёл к следующему вопросу.

— Что вы делали в ту ночь втроём вне дома?

— Мы… мы обнаружили кровь у крыльца и волчьи следы. Много следов, как и раньше. Это я виновата, что потащила Гаррета и Себастьяна с собой. — Мой голос хрустнул, и я задохнулась виной. Мерлин, что было бы со всеми нами, если бы я не успела атаковать Уильяма…

— Стоп, стоп, стоп, — завертел головой Артур. — Следы? Волки? Давайте подробнее.

Я глубоко вздохнула и принялась рассказывать всё от и до, начиная с той самой нашей с Себастьяном встречи на поляне у обрыва. Когда закончила, глаза аврора уползли на лоб, а сам он выглядел очень озадаченным.

— И вы обо всём этом не доложили Министру? — осуждающий взгляд скользнул по моему лицу.

— Нет, да мы и не знали, что докладывать. Ну волчьи трупы, и что? Вы Спэвина не знаете, что ли? Он бы наорал на нас за то, что мы суёмся к нему со всякими глупостями.

Артур понимающе хохотнул, но быстро вернул себе серьёзный вид.

— Вы знали о том, что ваш отец состоит… состоял в Отряде Сопротивления?

— Где?

— В Отряде Сопротивления. Незаконная организация, чьей целью является свергнуть магическое правительство и взять бразды правления в свои, как они считают, прогрессивные руки.

— Нет, я о таком не знала… — я пожевала губами, вертя в голове множество мыслей. — Я же говорю, в тот день впервые его увидела.

— Ясно. Должен сказать, вам крупно повезло, что он не успел ничего с вами сделать. Члены Отряда имеют необычные палочки. Они сделаны из запрещённых компонентов, пронзающих человеческий разум и овладевающих волей.

Так вот, почему Уильям был так безумен, а его палочка сразу же показалась мне странной. Мерлин, куда же его занесло?!

Артур продолжил:

— Ваша древняя магия. Весьма любопытно, что вам удалось прервать Аваду. Вы где-то обучались?

Я глотнула воздуха, и глаза мои увлажнились. Альберт… Мерлин, я напрочь обо всех забыла! Где он, что с ним? Как же я скучаю!

— Альберт Корбетт. Он единственный после смерти профессора Фига взял меня к себе и обучал всему, что знает сам. Вы случайно не знаете, где он сейчас? — я умоляюще уставилась на аврора, едва сдерживая слёзы.

— Он ждёт вас прямо за дверью, — мягко улыбнулся он. — Когда закончим, сможете увидеться.

Я радостно засмеялась, и сердце затрепетало крылышками подобно счастливой бабочке, которая наконец нашла вкусный нектар.

— В принципе, мы можем уже закончить. — Артур бережно уложил палочку в футляр и встал, поправляя галстук.

— Можно один вопрос? — робко спросила я. Он кивнул и выжидающе скрестил на груди руки. — Где сейчас Уильям?

— Ха! А вы сами-то как думаете? — самодовольно отозвался Артур. — В Азкабане, конечно. — Заметив мою сконфуженность, смягчил тон. — Пока не прошёл суд, Дементоры не будут его трогать, не волнуйтесь. Но есть также вариант смертной казни…

Я не дала ему договорить, а только протестующе замахала руками, не желая больше слушать ни слова о смерти и чём-то подобном. Аврор прокашлялся:

— Ну, спасибо за разговор, мисс. Ещё увидимся. До встречи и поправляйтесь. — Окинул оценивающим взглядом палату, чуть поклонился и зашагал на выход, оставляя меня наедине с грудой невыносимых воспоминаний.

Даже не дождавшись, когда зайдёт Альберт, я провалилась в глубокий и исцеляющий сон. Мне снилось, как разгоняется по венам кровь, как срастаются кости и заживают раны, как проходит боль и силы наполняют моё тело. Когда же я вновь проснулась, то чувствовала себя во много раз лучше, словно и не было ничего вовсе.

Неподвижно пролежав и просмотрев в потолок уйму времени, наконец услышала заветное шарканье ног из коридора, затем скрип входной двери и перекатывающиеся по полу колёсики медицинской тележки.

Я приподнялась на локтях и ахнула: за спиной медсестры тихо, как мышка, следовала Матильда. Где же та былая стать, какую я помню со школы? Её ранее безупречно прямая спина чуть сгорбилась, под глазами пролегли тени, а лоб нахмурился, видимо, ещё очень давно. Мне стало до одури стыдно перед ней. Я не знала, куда себя деть, пока тележка приближалась, а её дребезжание почти оглушало меня.

— Здравствуйте, миссис Уизли, — промямлила я и спрятала пристыженный взгляд в складках одеяла. Сестра расставляла на подносе обед, совсем не обращая на нас внимания.

Я ожидала чего угодно: нотаций, оскорблений, слов обиды и гнева, но вдруг плечи Матильды затряслись, и она, закрыв лицо ладонями, опустилась рядом со мной на постель и обняла по-родному крепко. Я замерла, нерешительно приподняв руки над её плечами. Затем несмело обняла её в ответ, успокаивающе гладя по вздымающейся спине.

— Простите меня, миссис Уизли, — сдавленно проговорила я, захлёбываясь слезами. К этому времени медсестра уже вышла из палаты, не сказав нам ни слова.

— Я так за вас переживала, дети мои, — выдохнула Матильда. Сердце защемило жалостью к ней, когда я разглядела кружево морщинок на её лице, неприкрытую усталость и тоску в зелёных глазах, так похожих на глаза Гаррета. — Я же тебе кое-что принесла! — Она сокрушённо всплеснула руками и позвала сову. Та мигом оказалась в палате и бросила письмо прямо мне на колени. — Открой его, а я пока схожу развеюсь. — Матильда похлопала меня по руке и, наскоро отерев лицо от слёз, размеренно зашагала к выходу.

Я долго не решалась вскрыть конверт, пока любопытство не съело меня окончательно. Разорвав непослушную бумагу, вытянула сложенный вдвое пергамент. Задыхаясь буквами, я жадно хватала строчку за строчкой.

«Дорогая доченька!

Если ты читаешь это письмо, то, наверное, меня уже нет в живых, да я бы и не хотела, чтобы ты видела меня в таком состоянии: безумную и немощную, не такую, какой я была раньше.

Просить у тебя прощения бессмысленно, я бы сама себя не простила. И оправдываться тоже не буду, я уверена, ты выросла рассудительной и понимающей, а значит, уже многое осознала.