Редкий дар Джеммы

И я стала теперь чаще сочинять сама, в своем собственном стиле. Это не была авангардная музыка, я подстраивались под своих слушателей, но это и не была старинная музыка. Это было нечто третье. Я не умела толком импровизировать, хотя на органе училась этому прилежно, все равно Луиджи это делал несравнимо лучше меня.

Я играла моим близнецам всякую детскую музыку, и некоторые пьесы Чайковского и Шумана, а также Мусоргского «Балет невылупившихся птенцов» в том числе. И свои собственные детские пьесы. Они меня очень внимательно слушали и потом обсуждали, про что именно играла мама. Оба ребенка были очень музыкальные и сами играли все лучше и лучше.

Но вот однажды Луиджи прочитал записку от сестры, Марселлы де Кастелли и стал мрачнее тучи.

— Что случилось, милый?

— Джемма, в мою семью пришло ужасное горе. Умерла моя сестра Норма, умерла от чумы, — Луиджи говорил безжизненным голосом.

— Ох, какой ужас! Такая прекрасная девушка! Мы так подружились с ней! — Я стала плакать.

— Я не могу понять, как это произошло! Они все так береглись, сидели дома. Мои сестры жили вместе, в имении мужа Марселлы, они не хотели разлучаться в это страшное время. И теперь под удар могут попасть все в этой семье, включая детей. — Луиджи не плакал, он словно окаменел. Он не смотрел на меня, а устремил глаза в на свои сложенные руки.

— Любимый, я очень сочувствую тебе, — сквозь слезы проговорила я. — Но нам надо жить дальше, ради друг друга, ради наших детей. Бедная Норма! Она была прекрасной, как весенний цветок и радовала всех своей красотой и обаянием.

— Ты знаешь, а в детстве я иногда обижал ее, мне тогда она казалась мелкой и слишком капризной. Как я теперь от этом жалею! — горько сказал Луиджи.

— Ну это было давно, милый.

Я обвила шею Луиджи руками и прижалась к нему, сев на колени. Он механически обхватил меня руками и вдруг сильно сжал.

— Я не отдам вас чуме, никого не отдам! — закричал он.

Глава 39

Лия как-то вскочила посреди мирного сна в имении своего мужа, Оттавио де Ринальди, которое им пожаловал король. В последнее время они, как и все, жили взаперти, и только обменивались записками через гонцов. Король практически никого не принимал. Он очень боялся за свою жизнь. Поэтому к нему дозволялось подавать прощения только письменно, через глашатаев, которые потом объявляли в ответ королевскую волю. При этом все письменные прошения после их объявления королю сжигались, король даже не касался их. Боялись сейчас всего и вся.

Итак, Лия вскочила и сразу зажгла свечу. Потом схватила кусок пергамента и начала писать по нему пером. Это было срочное донесение для Карлоса Второго.

«Ваше величество, я, кажется, знаю, как избавить страну от чумы. Я вспомнила про девочку Саманту, которая когда-то наслала на всех демонов и тьму. Дело в том, что у Саманты есть дар, который она украла у другого человека, и этот дар — насылать болезни.

Вы спросите, как это может помочь от чумы? Отвечу, ваше величество. Наши самые главные враги сейчас — это крысы. Я знаю, что Себастьяно, который управляет животными, сейчас трудится без устали, избавляя города от крыс. Но его одного не хватает, крысы снова набегают с окрестностей.

Но если Саманта нашлет на крыс смертельную эпидемию, то они быстро передохнут, заражая друг друга. И тогда чума отступит, должна отступить.

Главное — убедить Саманту добровольно помочь нам. Сказать, что это искупит ее вину и она будет прощена, если поможет. Я не вижу другого способа склонить ее на нашу сторону, силой тут ничего не добьешься. Я верю, что у этой девочки есть сердце и что ей жалко людей, которые тысячами сейчас умирают в муках.

И я не вижу никого, кто бы мог убедить ее так, как это сделает Джемма. Она имеет особый подход к детям. И она уже сделала для Саманты много доброго.

С большим уважением к вашей мудрости, ваше величество,

Лия де Ринальди».

Король ответил ей уже утром, и он полностью одобрил ее план. В то же время послали за мной. Я должна была совершить путешествие на остров, где содержится Саманта. Я готова была рискнуть своей жизнью во имя всеобщего избавления от чумы, хотя мне было очень страшно.

Когда мы добрались до княжества, где томилась в тюрьме Саманта, то сразу поехали во дворец с письмом от короля для князя Витторио де Санди. До княжества, к счастью, чума ещё не добралась. Князь внимательно прочитал письмо и дал нам карт-бланш.

Я заходила в камеру Саманты с трепетом и сильным волнением

— Саманта, здравствуй. Как ты тут? Я старалась, чтобы тебя содержали лучше других заключённых.

— Благодарю вас, — неожиданно вежливо ответила мне эта дикая в прошлом девочка. — Мне тяжело здесь, но я знаю, за что меня так.

— Саманта, у тебя есть шанс выбраться отсюда навсегда.

И я рассказала ей о чуме и о плане избавления от нее.

— Что скажешь? Ты сможешь нам помочь?

— Это ужасно — то, что у вас там творится. Я хочу помочь всем этим бедным людям. Я больше не хочу творить вред. Мне Господь даровал свыше шанс все исправить.

Саманта стала очень религиозной за это время. В вере она нашла утешение для себя. И стала практически другим человеком, стремящимся к свету. Я даже не подозревала, что можно так измениться. Как я узнала позже, ее в тюрьме навещала одна монахиня, которая всегда хорошо относилась к ней и завоевала ее сердце. Вот она и смогла изменить эту девочку, это была ее заслуга, хотя и заслуга самой Саманты тоже.

Обратное путешествие на том же корабле было уже легче и казалось быстрее. Я по дороге готовила Саманту к новым правилам жизни, которые диктовала чума.

Саманта, добравшись до столицы, сначала получила официальное прощение и охранный браслет от короля, а потом приступила к своим новым обязанностям. Она смело спускалась в подвалы, где жили крысы, и насылала на них смертельную и очень заразную болезнь. Но Саманта при этом очень рисковала от них заразиться чумой, и я беспокоилась за нее. Однако сама Саманта верила, что Господь не даст ей умереть от чумы, пока она не выполнит свое предназначение.

Тем временем Луиджи ждал новый удар. Чумой заболела Марселла и трое ее детей. Казалось, все кончено. Луиджи очень похудел и осунулся за это время. У него потухли глаза и он тяжело переживал беду, обрушившуюся на его семью.

Марселлу с детьми отправили в чумной госпиталь, а ее муж, граф де Кастелли, каким-то чудом не заболевший чумой, остался приглядывать за опустевшим домом.

Луиджи мучился от того, что он не может навестить Марселлу — к ней никого не пускали, да и меня с детьми Луиджи не мог подставить под удар.