Репетитор
Шрифт:
– Досадно…
– Импортные?
– Массивные такие. Впрочем, неважно. А что было дальше с тем ребенком? Родители нашлись? Ведь он даже фамилии своей не мог назвать, только "Миша" и "Миша"…
– Да легким испугом отделались, - с ленцой отвечала девушка.
– Объявила по своему радио, прибежал папаша. Сперва все тут обкапал мороженым, потом отдал его мне. Брикет за 48 коп. Если б вы еще покрутились тут - половина вам бы досталась… заработали!
– Ну что вы, зачем? Пойду. Спасибо. Извините.
– А спасибо-то за что?
– засмеялась
Женя косился на стенку, все обклеенную фотографиями актеров. Многие - с автографами. Такая выставка тоже давала повод поговорить, но он не решился, он, внук актрисы, в этих "звездах" ориентировался неважно.
Ушел - не солоно хлебавши, как говорится, но улыбаясь неизвестно чему. Тому, наверное, что узнал имя. Артисты писали на своих изображениях: "Милой Кате от…", "Прелестной Катрин, хозяйке пляжа…".
3.
Еще в библиотеке был эпизод: Женя стоял в узеньком проходе меж двумя рядами стеллажей, знакомился со здешним кладезем мудрости - и вдруг услышал знакомый голос:
– Теть Нин, приветик! Ничего, что я - в окошко?
– Так ты ж не можешь, как все люди? Ну лезь давай, - радушно и снисходительно отозвалась библиотекарша.
– Как жизнь, теть Нин?
– Лучше всех.
– Теть Нин, а кто в этом заезде у вас самый-самый?
– Да кто их разберет. У матери спроси, ей виднее.
– Ну а все-таки? Небось, Доронина, да? Ее на восьмом, конечно, поселили? Говорят, на ужин не ходит - это правда?
– Ой, Катюха, ну что ты к ним как банный лист, честное слово! У них своя жизнь, пойми ты раз навсегда. Своя!
Пауза.
– В том-то и дело, теть Нин, что не наша. Интересно же! Можно я матери от вас звякну? Разыграю ее?
– Звони… коли делать тебе нечего.
Катя набрала три цифры. Заговорила не своим голосом - устало вальяжным:
– Это дежурный администратор? Говорит Доронина. Милочка, мне тут поставили в номер дурацкий электросамовар, он мне все нервы подергал! Капает. Всю ночь капал! Пришлите кого-нибудь… Не знаю, кого: водопроводчика, самоварщика, крановщика - это вам надо знать, а не мне! И еще - ваши горничные воют своми страшными пылесосами в девять утра! Будто я не имею права вволю поспать на отдыхе! Ваши горничные воют своими пылесосами, когда я хочу спать!
Трубка испуганно извинялась перед ней, обещала ей что-то, пока не выдержала сама Катя:
– Мать! Ну ты даешь? Неужели купилась? Да я это, я!
Женя забыл о книгах. Затаившись среди них, он давил в себе смех, чтобы не пропустить ни словечка.
– От тети Ниночки! Я нарочно мимо твоей стойки не проходила! Чтоб всласть попудрить тебе мозги… Это я еще не особо старалась… Нет, вообще-то по делу: мы сейчас с теть-Ниночкой книжку одну поищем. Называется "Прочитаем "Онегина" вместе" - говорят, для сочинений очень годится…
– И искать нечего: такой нету, - буркнула тетя Нина.
– Так что занимаюсь, видишь?
– продолжала Катя в телефон.
– Не покладая рук! Да, мать! Ирма пришла? Пусть
Она положила трубку, и тогда Женя вышел из своего укрытия, стараясь хромать поменьше. Руки, сведенные на рукоятке палки, он держал за спиной.
– Здравствуйте, - сказал он дружелюбно.
– Здрасьте… Вы? Тут?
– Катя отчего-то смешалась, глаза отвела и спросила не слишком участливым голосом:
– Ну как, нашли очки?
– Нет. Но это неважно. Извините, я подслушал невольно. Вы все это очень смешно проделали. Я думаю, сама Доронина оценила бы!
– Фэньк ю вери мач!
– Катя намеренно козырнула "рязанским" произношением.
– Впрочем, я профан, ни разу не видел ее на сцене. И все равно, знаете, чувство достоверности…
Тут хлопнули одновременно дверь и рама окна, налетел вдруг сквозняк, раскидал по полу газеты и несколько формуляров, сдунув их со стола.
– Эй, "Доронина", окно-то за собой закрывать надо!
– вскочила библиотекарша.
Катя и Женя на корточках собирали потревоженную прессу. Заметила ли она, как плохо гнется его нога? Наверно, да - поза-то нелепая…
– А я почему-то решила, что вы не можете отдыхать здесь, что вы или у энергетиков или вообще дикарем…
– Почему же?
– Ну, не из этого вы профсоюза. Что я, актеров не знаю?
Он улыбнулся:
– К искусству имеет отношение моя бабушка, я тут с ней…
– Ясненько…
– А у вас выходной сегодня? Никого спасать не надо?
– Нет, мне в ночь сегодня. Она ж так и называется, эта служба, - "ночной матрос". А два раза в неделю я круглосуточно: у сменщика семейные обстоятельства плохие… А что? Почему интересуетесь?
– Да так… Заметил, что без вашего голоса на пляже скучнее гораздо.
– Это все говорят! А вы бы составили прошение директору этого дома: пускай возьмет меня массовиком-затейником! По совместительству. Или этим… диск-жокеем! Если парочка Народных артистов подпишется да заслуженных несколько - ему деться будет некуда. Я буду вас развлекать с утра до вечера!
Трудно понять: зубоскалила она или огрызалась с какой-то затаенной горечью. Жене показалось второе. Все газеты он сложил вместе - оказалось, неправильно: Катя выхватила у него пачку и рассортировала за семь секунд - "Советскую культуру" отдельно, "Правду" - отдельно, "Ригас балсс" - отдельно.
– А бар уже открыт… Не угостите молочным коктейлем?
– Катя изобразила детскую непосредственность, округлив невинно глаза и сунув пальчик в рот.
Но Женю почему-то ничто не коробило в ней, он обрадовался даже:
– Конечно!
4.
Она приканчивала уже второй бокал. Когда коктейля оставалось на донышке, она, прилежно дуя в соломинку, наладила производство больших и малых молочных пузырей.
И успевала между тем интервьюировать Женю: