Рерайтер

— Ты же с самого начала против был. Вот мы и решили тебя не расстраивать.

— Надо же, «не расстраивать», когда это на моё мнение внимания обращали? — Ворчу как бы в пустоту.

— Вот представь себе, — улыбается Троцкий, — с некоторых пор заботимся о твоем душевном состоянии.

Ага, три раза «Ха», заботятся они, как же. Просто решили, что риск в данном случае оправдан, а вдруг да получится попасть в десятку с первого раза. Хотя в этом случае их риск не так уж и велик — подумаешь на несколько десятков образцов меньше, все равно их на пластине размещается не меньше сотни, зато, столько времени экономится в целом. Ну да, экономится, вот только бы эта экономия нам потом боком не вылезла, посмотрит на результаты опытов какой-нибудь недалёкий функционер, да воскликнет:

— Ой, да они эти микросхемы как пирожки пекут! А давайте ещё больше транзисторов на этой пластинке разместим.

Хм, что-то разворчался я, это, наверное, потому что «зазвездиться» успел, как же, не спросили, не посоветовались, приняли решение без меня. А ведь ничего такого необычного в этом нет, еще не раз произойдёт нечто подобное, так что к этому всему надо отнестись философски — а вдруг да получится процессор с первого раза, а вдруг никто не обратит внимания на сроки, а вдруг…

— Что задумался? — Это уже Марьина.

— Да вот думаю, что процесс диффузии на газовой смеси у нас долгий и слабо контролируемый, надо бы перейти на ионное легирование.

— Ой, — замахала она руками, — пусть технологи с химиками об этом думают, нам и этого пока достаточно.

Эх, женщина, не понимаешь ты, что здесь всё взаимосвязано, думаешь, тебе и дальше так везти будет? Нет, технология и новые полупроводники идут рука об руку, без одного не бывает другого, поэтому на одних исследованиях свойств долго не просидишь, не успеешь оглянуться, как твои достижения окажутся никому не нужны. Кстати, это и Троцкого касается, но до того уже начинает доходить, видимо поэтому натащил зарубежных журналов по физической химии, пытается держать себя в тонусе. Подозреваю, что скоро химическая лаборатория при МИЭТ, получит новое задание, и развернет свои исследования на совершенствование технологий производства полупроводниковых приборов, но это произойдёт только после мощного пинка сверху — хватит сидеть на старых темах, пора идти не только по пути повторения зарубежных технологий, но и изобретать что-то своё, новенькое.

Так как в лаборатории сейчас идет производственный процесс, образовалось свободное время, и я посетил артель, чтобы узнать, как идут дела с патентом. Оказывается, югославы оценили труды моего Вычислителя, не то, что в Прогрессе, и в данный момент с удвоенной силой взялись за оформление документов. Оказывается, если с Японией никаких проблем, они изначально ориентированы на покупку технологий, и там к патентам других стран относятся уважительно, то в США с этим делом сложно, столько дыр в законодательстве, что только держись, как в Китае девяностых годов — ничего святого. Закончится вся эта бодяга где-то ближе к весне. Почему так долго? Наверное потому, что в это время связь как таковая отсутствовала, все только через телеграф и телефон, а документы через них никакие не оформить, приходится больше на почту надеяться, хорошо еще, что между континентами регулярные авиаперевозки налажены.

А на пятый день с начала процесса произошла катастрофа. В этот день я уже два часа как работал в лаборатории, на улице начинались сумерки, а в ближайших домах зажегся свет. Но тут этот свет сначала моргнул, а потом вдруг полностью отключился.

— Да будет свет, сказа монтёр и перерезал провода, — попытался юморить кто-то из работников.

— Очень смешно, — отозвался я, — вот только если через десять минут электричество не подключат, нашим экспериментальным образцам придет конец. Надо срочно запускать генератор.

— А он не должен автоматически запуститься?

— Что-то я не помню, когда его в последний раз запускали, — отозвался Стольников, — пойдем студент прохладной жизни, посмотрим что там с генератором.

Ага, посмотрели, как же, генераторная была закрыта на амбарный замок, и ключа у охранника не было. Естественно дозвониться до ответственного за работу генератора не получалось, телефонная станция тоже не работала. И что теперь делать? Хорошо хоть Троцкий прибежал, он где-то рядом живёт.

— Ломайте замок, — распорядился он, — нам надо посмотреть, почему генератор не включился.

Сломать замок Стольникову раз плюнуть, он достал из кладовой лом, вставил его под дужку замка и свернул его вместе со всем железом, которое крепилось к двери.

— Ну и кто сможет во всём этом разобраться. — В нерешительности остановился руководитель, так как впотьмах разглядеть что-либо было невозможно.

Это им не возможно, а железяка мне услужливо всё подсветила и даже выдала список возможных проблем. Вот я и кинулся к аккумулятору, как и предполагал он оказался разряжен в ноль.

— Аккумулятор не рабочий, — сообщил я Троцкому.

— А где рабочий взять?

— С любого автомобиля. — Пожимаю плечами.

— Женя, на стоянке я видел наш институтский автобус КАВЗ, — обратился Троцкий к Стольникову, — скажешь водителю, что я просил поделиться аккумулятором на полчаса.

— Придётся ему не только аккумулятор искать, еще и бензин нужен, — сообщил я Валерию Ефимовичу, когда стукнул по бензобаку, — он почти пустой.

— Вот ведь урод! — В сердцах воскликнул он.

— Кто? — Не понял я.

— Да Гришка Черкашин, за генератор он отвечает.

Пока тащили аккумулятор, я подкачал бензин в карбюратор и проверил уровень воды в радиаторе, попутно пришлось доливать литра четыре, благо это было нетрудно, шланг, надетый на кран, ввинченный прямо в батарею центрального отопления, был в наличии. Генератор завелся только с третьего раза, он нехотя чихнул, а потом с помощью стартера стал набирать обороты.

— Ну вот, — обрадовался я, когда в генераторной зажглись электрические лампы, — не будем ждать, когда автоматика сработает. — И как только обороты двигателя стабилизировались нажал кнопку подключения к сети, в лаборатории появилось электричество, а генератор сразу взвыл, компенсируя появившуюся нагрузку.

Вообще-то так делать было нельзя, надо было подождать минут пять, чтобы двигатель прогрелся. Но печь уже минут двадцать без электричества, и думаю, температура в ней упала ниже критической, по всем правилам надо было отключать печь, а пластинки кремния считать испорченными. Но вычислитель посчитал иначе, он сделал пересчет графика нагрева и предложил продолжить работу. Ну, раз «железяка» так считает, пойдём у неё на поводу.

— Думаешь еще не всё потеряно? — С мрачным видом спросил меня Троцкий, когда я заново устанавливал программатор.

— Надежда умирает последней.

— Ну-ну, — хмыкнул тот, — ладно, пойду просить бензин у водителя, на склад тащиться смысла нет, вряд ли там кто-то сейчас остался.

Бензином водитель поделился, сцедили из бака в канистру, но этого было мало, на полтора часа работы, однако тут же выяснилось, что в гараже была ещё бочка с бензином, на случай экстренной заправки автомобилей, из нее потом ночью и таскали. Утром появился тот самый Черкашин, который отвечал за состояние генератора, он увидел вырванный с «мясом» замок и попытался поднять крик. Но это он зря, Троцкий, который был вынужден торчать в лаборатории всю ночь, достаточно зарядился отрицательной энергией, её то он и не замедлил слить на нерадивого работника. Я в это время бессовестно дрых на поставленных в ряд стульях, и проснулся именно от их криков. Вот чего я никак не мог понять, так это того, что сам Григорий совсем не считал себя виноватым: Подумаешь, не включился вовремя генератор, никто же не умер, и не его вина, что аккумулятор разряжен, он еще в прошлом году сдох, что топлива в баке нет, так к кладовщику претензии надо предъявлять, не выдаёт гад. А вот за то, что замок свернули, придется ответить.