Рерайтер

Преснухин не подвёл, в тот же день меня лишили допуска в лаборатории, а через три дня я познакомился со следователем, который должен был вести мое дело.

* * *

— Так вы утверждаете, что с Корчковой не знакомы, — старательно царапал он перьевой ручкой в протоколе, и где только такую древность нашёл, все уже давно на авторучки перешли. Да и шариковые ручки не дефицит, вон как кооперативы взялись за их производство, но для заполнения важных документов их использование запретили, паста выцветает.

— Может и видел где, — пожимаю плечами, — только такую фамилию впервые слышу.

— Понятно, — протянул он, и опять принялся что-то царапать в протоколе. — А как так получилось, что ваше изобретение оказалось запатентовано за рубежом?

— Честно сказать, понятия не имею, — снова жму плечами, — тут надо задавать вопросы председателю артели, так как индикаторы являются их собственной разработкой, я лишь один из исполнителей.

— А не об этом ли изобретении идёт речь в заявлении? — Делает следователь предположение.

— Тогда почему там говорится, что я получал деньги от «неизвестных» лиц? Лица как раз известны и деньги мне перечислялись в сберкассу вполне легально. Что касается того, что это разработка лаборатории, то это не так, такие работы в лаборатории не ведутся, не тот профиль.

— Проверим, — кивнул гбешник и снова вернулся к своему любимому занятию.

Минут пять он изгалялся над бумагой, но так и не дождавшись чего-то вздохнул и отложил ручку в сторону. Я так подозреваю, что это с его стороны был психологический приём, показать себя перед подследственным недалёким, замшелым товарищем, чтобы тот уверился в своём интеллектуальном превосходстве, и раскрылся, не ожидая подвоха. Но в данном случае это не работало, я ничуть не удивлялся его манере вести дело и тем более относился с уважением к его интеллекту.

— Что не по средствам живёте утверждать не буду, — и он кивнул на справку о доходах из артели, — здесь трудно жить не по средствам, если только не считать в обратную сторону. Но все же, имея семь тысяч на счёте вы могли бы вступить в кооператив на строительство жилья.

— А вот знаете, хорошую вы мысль мне подали, — я делаю вид, что прозрел после его слов, — а вы мне напишите рекомендацию на вступление в жилищный кооператив?

— Причём здесь я? — Удивляется он.

— А кто? — Развожу руки. — Ректору это нафиг не нужно, остальные то же скажут, что они здесь не причём, а на рекомендации студентов никто не обратит внимания.

— Так обратись в свою артель.

— Сами должны понимать, что на рекомендации из артели в исполкоме смотрят более чем подозрительно, — кривлю лицо.

— А тут есть причина, — кивает следователь, — такие доходы как у тебя сложно назвать трудовыми.

— Что поделать, — моя физиономия становится совсем кислой, — есть деньги, а тратить некуда.

— Да хоть бы на тех же девушек тратил, — усмехается он, — тогда бы и меньше таких заявлений на тебя писали.

Упс, а это уже интересно, получается, что следователь уже что-то знает, но продолжает свою игру. Ну конечно, чуть не бью себя по лбу, прежде чем возбудить дело, надо проверить факты, и обязательно встретиться с заявителем.

— Хм, а позвольте ознакомиться с постановлением о возбуждении дела?

— Ага, догадался значит, — лыбится он, и достаёт из папки какой-то листок, — ладно, дела на тебя не заведено, так как факты не подтвердились, вот справка для предъявления в институт.

— А заявитель? — Делаю большие глаза.

— А с заявителем мы сами разберёмся, — улыбка быстро сходит с его лица.

И мне становится понятно, что в КГБ стало одним секретным сотрудником (сексот) больше, теперь уже тот человек с крючка не сорвётся, и подозреваю, что это не мифическая Корчкова.

* * *

— Ну что Климов? — Спросил зашедший к «следователю» товарищ.

— А ничего, — мотнул головой тот, — не зацепить его ничем, доходы у него легальные, изобретение с артелью совместное, и такой тематики в институте нет.

— А если надавить?

— Нет, знаю я таких людей, — отмахнулся «следователь», — на них давить бесполезно. Даже если и получится в чём-то уличить, всё равно толку от них будет мало. А вот Касьянова теперь будет землю рыть, чтобы нам быть полезной.

— Да уж, совсем девочка головой тронулась от зависти.

— А зависть ли это? — Хмыкнул гбешник. — Там скорее обида отвергнутой девушки.

— В большинстве в основе обиды стоит зависть, — вывел постулат оппонент, — даже в этом случае она завидовала другой.

— Ну да, — кивнул «следователь», — ведь Климов предпочел ей женщину значительно старше её. А знаешь, не будь я женат, я бы на его месте поступил бы так же, по крайней мере, претензий меньше.

— Ага, «Нет такого мужа, который хоть на час не мечтал стать холостяком» — хохотнул товарищ.

— А тут мне возразить нечего, — поддержал его хозяин кабинета.

* * *

Ну, наконец-то конец. А то уже декабрь на носу, а у меня конь не валялся, а ведь почти всё готово. Лишить меня допуска в лаборатории было легко, одного росчерка пера достаточно, а вот провернуть всё «в зад» быстро не получается, нужно снова оформлять все документы и собирать кучу подписей. Так что ещё неделя долой. Распайкой материнских плат занимался у Комарова, по крайне мере у него в лаборатории и условия для этого есть и приборы для настройки в наличии. Пока решил заняться только двумя материнками, а то вдруг «железяка» чего-нибудь не досмотрела, тогда есть возможность на других эту ошибку исправить.

Но нет, работа уже движется к концу, а ошибок не наблюдается, неужели скоро мне удастся запустить процессор? И точно, на исходе второй недели, к двенадцатому декабря, в пятницу, у меня получилось полностью закончить работу. Чтобы притащить материнки в «свою» лабораторию опять пришлось оформлять кучу бумаги, но второй раз сделать это было проще, так как процедура была знакома.

Собрать всё в один ящик получилось только в субботу, дрожащими от нетерпения руками я включил питание и замер в ожидании чуда, и оно произошло, комп пикнул, это я поставил простейшее устройства подачи сигнала, и на экране телевизора отобразилась угловая скобка. Это зашитая в ПЗУ программка запустилась. Дальше начинаю творить, мне надо загнать в комп операционную систему, которую на нашем ВЦ создала «железяка», а потом с помощью перфоленточного порта мы перетащили её на магнитофон. Так-то это не сложно, но сделать сам я это не мог, у меня просто не было допуска до ЭВМ, в это время все делалось через оператора, сначала писалась программа, потом оператор набивала её на УПД, получая стопку карт, и уже потом задачи потоком запускали на ЭВМ. Мне пришлось долго убеждать наших инженеров, что мой адаптер не убьёт порт. Уговорил, но не бесплатно, нашлись беспринципные товарищи, и в вечернюю смену, когда закончила работать какая-то мощная задача, мы этот фокус провернули. А потом ещё раз, и ещё. На текущий момент у меня имеется сама «операционка», строковый редактор «ed» и интегрированная среда разработки программ типа Forth.

Почему «типа Forth», а не сам Forth? Так тут все просто, я банально не знал этого языка, а Вычислитель решил, что не стоит давать шанс тому, что еще только появилось на свет, и изобилует системными ошибками, а потому надо сразу оставить гадость за бортом. А сам язык, который предложила «железяка» я назвал просто и без претензий — Java.

Ну вот, теперь живём, тут надо сразу сказать, что память я сразу сделал энергонезависимой, просто она имела отдельный блок питания, и дополнительно подпитывалась от обычных солевых батареек, когда электричество полностью отключали. Это позволяло не убивать много времени на загрузку операционной системы, микро ЭВМ была готова к работе сразу, как только прогревался телевизор. И вот настал момент, когда следовало дать имя машине, а как говорил великий капитан Врунгель, «как корабль назовёшь, так он и поплывёт». Правда тут есть одно отличие, плыть далеко я на этом корабле не собираюсь, зато собираюсь многих удивить, чтобы они в один прекрасный день проснулись и задумались, а нужны ли им эти компьютеры-монстры, которые занимают огромные залы и потребляют киловатты энергии. И чтобы после этого воскликнули «Эврика!», почему бы не поставить много таких мини ЭВМ и не связать их в единую сеть… Хм, а почему нет, назовём этот микрокомпьютер «Эврика». Звучит? Ещё как!