Ревизор: возвращение в СССР 35
Шрифт:
В реальности все это, конечно, тоже было, но терялось на фоне бесконечных музеев и выставок, которые они посещали. Родители Аиши оказались большими поклонниками искусства. Большую часть времени они посвящали именно музеям.
Марат, всегда раньше считавший, что ходить по музеям – это развлечение и совершенно не напряжно, в Ленинграде понял, как был неправ. Он-то основывался на своем опыте посещения немногочисленных и небольших музеев в Святославле и Брянске. А тут на один только Эрмитаж у них ушло два полных дня. И не поспоришь, красиво, слов нет, но через несколько часов хождения по залам, он осознал, что перестал воспринимать уже что-либо вообще. Немного оживился в зале с рыцарскими доспехами, но потом снова – посуда, скульптуры, картины, «ах, Марат, смотри, какой
Запас фактов и историй, которые он выучил, готовясь к поездке, иссякли в первые несколько дней. На его счастье, родители Аиши к тому времени уже немного освоились, достали с помощью персонала гостиницы несколько путеводителей и каких-то книг о музеях на английском и увлеченно их изучали, сверяя информацию с тем, что видели вживую.
Вот и сегодня в планах с самого утра у них был очередной музей. Марат со вздохом начал просматривать свои записи, чтобы вспомнить, что это за чудо такое – Горный музей, и зачем он вообще включил его в программу их поездки.
Такси доставило их на Васильевский остров. Музей был специализированный, поэтому семейство Аль-Багдади сопровождал переводчик. Знаний арабского у Марата точно не хватило бы, чтобы описать то, что они увидели. А посмотреть было на что. Музей оказался раем для тех, кто любит минералы и все, что связано с раскопками.
Вот здесь Марат ожил. Он бродил с Аишей и ее родителями по залам, слушал экскурсовода и восхищался. Ну, наконец нормальный музей, – думал он, разглядывая аметисты, агаты, огромный малахит на постаменте, скелеты динозавров и модели оборудования для шахт, – никаких картин со скульптурами, но ведь так красиво… И Аиша в восторге, – залюбовался он девушкой, которая с абсолютно счастливым видом рассматривала какой-то здоровенный кристалл, что-то возбужденно объясняя матери.
***
Третьяков очень обрадовался, когда ему позвонил Кудряшов и назначил встречу. А то вернулся он от Вавилова тогда совсем смурной. Олег сразу понял, что дело плохо. Так ничего толком и не рассказал ему, и быстро ушел. Он решил, что все пропало. Одна радость – в кабинете еще и освоиться не успел, вещи собирать будет легко. А то в Саратове, когда в Москву переводился, дважды прошёл через ад. Когда бумаги перебирал в своем кабинете, в котором просидел почти десять лет, и когда дома вещи паковал в ящики в ожидании контейнера. И не скажешь, что было сложнее, учитывая, что в кабинете пришлось каждую бумажку дважды просмотреть, чтобы не отдать на уничтожение что-то важное. Или что-то, что может быть не уничтожено, а использовано потом против него, никогда не знаешь, что будет с бумагами, что отдаешь в чужие руки. Все сомнительное он рвал на мелкие части и спускал в унитаз.
А теперь голос Кудряшова снова звучал уверенно. Михаил Иваныч явно что-то придумал, и это внушало надежду на то, что его карьера, возможно, не потерпит полный крах.
Правда, за последние дни уже не первый раз мечусь от состояния «все пропало» – к надеждам, что все еще можно поправить, – подумал он. – Хоть бы в этот раз генерал придумал что-то, что точно сработает…
Встретились через полчаса, под светом уличных фонарей, около гостиницы «Россия», в которой поселился генерал.
Кудряшов объяснил, что задумал, и что конкретно ему нужно сделать.
– Значит, войти в доверие к подполковнику Лаптеву, попросить любой компромат на Вавилова и главное – узнать, кто его сильно не любит из большого начальства… – резюмировал Третьяков, которому услышанное очень сильно пришлось по душе.
– Все верно, Олег, и ты уж постарайся нас не подвести… Мне из-за тебя сильно от Вавилова влетело. Он обещал проверку прислать в Саратов, которая, сам понимаешь, первым делом все твои дела подымет… Да и меня вряд ли обойдет своим вниманием. Так что, либо мы Вавилова окоротим, либо оба сильно пострадаем. Не факт, что если что-то найдут, ты сам только увольнением отделаешься…
– Сделаю все в лучшем виде, Михаил Иванович! – твердо сказал он. – Завтра сразу с утра к нему и зайду. Главное, чтобы его куда-нибудь из
Москвы не услали.– Ох, Олежка, типун тебе на язык!
Глава 15
***
Москва, квартира Ивлевых.
Встал рано, принялся работать над черновиком второй статьи в «Труд». Когда пришла пора завтракать, зашел к Ахмаду, затащил его к нам перед работой. И вот так каждый день – не зайдешь к нему, он не придет. Потом поехал на базар, закупаться маме свежими продуктами. Рассчитал все так, чтобы, когда посижу у нее с полчасика, как раз пора было ехать на следующую лекцию.
Выйдя из больницы, мысленно пролистал в голове первоочередные задачи. Сегодня после лекций и небольшого перерыва, у меня в пять вечера репетиция моей пьесы в «Ромэне». Это, конечно, самое яркое событие, что ожидается. Моя пьеса и вдруг на сцене настоящего театра… Порой, когда думал об этом, это казалось настоящим абсурдом. Где я и где драматургия? Но вот оно, вот-вот свершится…
Прикинул также, что будет на горизонте в ближайшие дни. По Дружининой информации так и не было, но времени прошло уже прилично, так что можно смело рассчитывать на то, что вот-вот что-то да узнаем. Скорее всего, в рамках очередного собрания на «Полете», на прошлом основную программу скомкали, рассматривая промах Мещерякова и обсуждая, что делать с Дружининой. А ведь дела делаются, и непростые дела, их нужно обсуждать и корректировать… Три с половиной десятка предприятий под контролем – это не шутка…
Вспоминал периодически про излишне говорливую продавщицу в магазине в «Луче». Все же надеялся, что обойдется без проблем, что вовремя мы ее остановили. По-прежнему считал, что должен был в той ситуации Сатчана выручить, не закладывая его Захарову и Бортко. Для меня дружба – не пустой звук, а пойди я к Захарову с этой информацией, на этом она бы и закончилась. Сатчан явно на меня обиделся бы. Тем более, что Захаров сейчас точно на взводе из-за Дружининой, Сатчану от него могло бы достаться серьезнее, чем в обычное время. Ну, еще Захаров с Бортко поорали бы, покричали, как чайки на побережье, а смысл какой бы был для пользы дела? Каждого покупателя, которому свойственница Горячкина наши секреты разгласила, не найдешь и не проверишь, не настучал ли он в органы… Тут только ждать и надеяться, что все обошлось.
Ну и для профилактики тоже бесполезно об этом говорить. Товарищи, проверяйте, не наняли ли в магазинах на вашем предприятии в продавщицы родственников и свойственников, которым предварительно разгласили наши секреты? Мы и так все время всем твердим – не болтай! И все равно попадаются такие, как Горячкин, которым невтерпеж жене все разболтать. Ну не дурак ли – а вдруг жена его через пару лет на измене поймает? Большинство мужиков, если денег полно, по бабам бегают без остановки… Если сильно обидится, то тут же в милицию побежит, рассказывать, что от него самого узнала.
А для меня лично риск, если Захаров и Бортко узнают о произошедшем, и о том, что я там тоже поучаствовал, не так и велик – если что, формально я Сатчану, куратору предприятия, об инциденте сообщил, чтобы он мог своевременно принять меры. Он их принял, какой с меня еще спрос?
Через три дня, 14-го июля, кстати, уже и жена приезжает. После того дня ни разу не звонила, но я уверен, что все там у нее хорошо. Сам велел при отъезде не бегать лишний раз на переговорный пункт, а то, кто его знает, где он у нее на курорте будет. Если далеко, то по такой жаре, да по узким улочкам – не набегаешься… А так – она в спокойной социалистической стране, при ней целая съёмочная бригада, лица у мужиков не спитые, и то, что их КГБ одних отпустило за рубеж, означает, что не то что косяков за ними каких-то нет, но они и вообще на хорошем счету у комитета. А КГБ умеет в людях разбираться. Не без проколов, конечно, но в целом умеет. Ну и я дал жене честное слово, что если что случится с детьми, я ей телеграмму отобью, благо название гостиницы и адрес у меня имеется, и она успокоилась и по этому поводу – знает, что я своим словом дорожу. И раз от меня ничего нет, то дети здоровы, и все хорошо в целом.