Ревизор: возвращение в СССР 35

Лекции у меня сегодня были, для разнообразия, в обычных продуктовых магазинах. Правда, достаточно крупных, чтобы у меня сидело на них не по пять человек в кабинете директора. То ли фантазия у Ионова истощилась на богатые объекты, то ли он решил, что и тех, на которых я уже побывал, вполне достаточно. С последним и сам соглашусь, и половины хватило бы для того, чтобы у меня не пропало желание и дальше со «Знанием» работать.

***

Москва, Лубянка.

Третьяков не сразу смог застать подполковника на месте. Пришлось трижды приходить, пока, наконец, на его стук в дверь не отозвались. Худощавый мужчина примерно сорока лет встал, когда к нему в кабинет зашел полковник.

Первые несколько минут разговора с Лаптевым дались Третьякову очень непросто. Он вспотел так, что был уверен, что вся спина мокрая.

Естественно, первое, что Лаптев предположил, что это какая-то подстава. Начал смотреть на него злобно, и не выгнал из своего кабинета только потому, что Третьяков полковник, и субординация не позволяет. Но тот раз за разом повторял, что если бы Вавилов захотел его подставить, то на кой черт он ждал для этого восемь лет? Уже и пенсия выслужена… И что у них общие интересы – поставить Вавилова на место…

Недоверие потихоньку Лаптева начало покидать. Правда, перед этим он задал Третьякову множество вопросов, которые его полностью вымотали. И требовал отвечать не задумываясь. Полковнику показалось, что убедило его, что его история правдива, только когда он рассказал, из-за чего все закрутилось, из-за Павла Ивлева, который лекции тут читает.

– Так это же вы тот полковник, что вопросы Ивлеву задавал и обвинял его в антисоветской направленности… – сказал Лаптев, впервые расслабленно сев на своем стуле.

– Ну, попытался его как-то прижучить, но никто же не поддержал, – развел руками Третьяков. – Хоть ахинею он нес тогда знатную. Ну какой военный переворот в Чили против социализма в ближайшие месяцы?

Лаптев как-то странно поморщился, но потом сказал:

– Тогда у меня только один вопрос, но он ключевой. Кто рассказал про мои терки с Вавиловым? Если получу на него ответ, который посчитаю правдивым, то…

Что будет, если не рассказать всю правду, Третьяков проверять не захотел. И наплевал на требование Кудряшова наладить контакт с Лаптевым, не выдавая никакой информации о генерале. Пришла пора идти ва-банк, иначе он скоро окажется на улице полным неудачником. А если в Саратове что-то накопают на него во время проверки, то могут не только в отставку отправить, но и пенсии лишить…

– Мой саратовский генерал Кудряшов. Это он меня сюда отправил, пользуясь тем, что Вавилов считал его своим другом. Но после того, что случилось, никакой дружбы больше нет. Более того, мой генерал в жопе – Вавилов выставил его из своего кабинета и пообещал проверку в Саратов прислать… А ему он когда-то по пьяни проболтался о тебе. Можем мы на «ты» уже перейти, Владимир Викторович?

– Пожалуй, перейдем, – кивнул, о чем-то еще перед этим подумав, подполковник, – ладно, ситуация ясна. Наличие общей цели нас объединяет. Я, конечно, лоханулся с женой Вавилова тогда, но то, что эта сволочь сюда перевелась, чтобы меня загнобить, это уже слишком. Так что да, мне будет очень приятно создать ему проблемы.

Третьяков обмяк на стуле, добившись своего, и достал блокнот.

***

Москва, гостиница «Россия».

Голос Третьякова, когда он позвонил Кудряшову, был таким радостным, что тот понял – в этот раз Олег справился с поставленной задачей. Встречу назначили в обеденный перерыв, нечего давать Вавилову шанс обвинить Третьякова в том, что тот в рабочее время с рабочего места уходит без разрешения руководства.

***

Болгария, Солнечный берег.

Съемочный день был в разгаре. Молва о том, что на побережье снимают фильм и есть возможность попасть в него, если ты советский турист, разлетелась по всем санаториям, как пожар. Приглашая сняться Веру и Лиду, режиссер явно недооценил их общительность, и теперь каждый день с утра членов группы осаждали советские отдыхающие, с разной степенью навязчивости желавшие узнать, правду ли говорят про фильм, и есть ли еще места.

Но зато недостатка в вариантах нет, – удовлетворенно размышлял Шапляков, вытирая пот со лба. За утро они отсняли еще два отличных интервью и сейчас снимали третье. Снимали возле бара «Фрегата». Руководство бара, узнав, что будут снимать на фоне их заведения, страшно обрадовалось, всячески содействовало процессу и пригласило в конце всю съемочную группу отдохнуть и посидеть в кафе за счет заведения. Бар был очень колоритный, представлял собой старинный деревянный корабль, так что все с удовольствием согласились, собравшись за двумя сдвинутыми вместе столиками.

На этот раз к группе присоединился и Любомир, который пришел с незнакомой девушкой.

После того памятного разговора с мужчинами съемочной группы переводчик их всех откровенно избегал, появляясь только, когда требовалась его помощь. Галия вздохнула с облегчением, поняв, что болгарин оставил всяческие мысли о ней и приставать больше не будет. Улучив момент, она тихонько поблагодарила мужчин, что поговорили с ним. А сама еще мысленно добавила благодарность за то, что не стали болгарина бить, судя по отсутствию видимых следов на нем. Ей совсем не хотелось стать причиной международного скандала. Вот Белоусова порадовалась бы, – с ужасом думала Галия, представив, что было бы, вернись она с таким ЧП в послужном списке…

А так Любомир переключился на других, вон нашел себе пассию, съемки проходят отлично, все рады… – довольно размышляла Галия.

Девушку Любомира звали Холли Ларсен. Она оказалась из Швеции. Высокая, худая блондинка с большим интересом начала знакомиться и общаться со всеми, узнав, что они из Советского Союза. Русский она знала довольно сносно, хотя говорила с сильным акцентом. Любомир был явно очень доволен собой, сидя рядом со шведкой и оказывал ей разнообразные знаки внимания. А та непрерывно расспрашивала всех о жизни в СССР. Мужчины отвечали на ее вопросы достаточно односложно, не проявляя интереса, вдобавок Любомир напрягался, когда Холли пыталась вести разговоры с другими мужчинами, поэтому шведка как-то постепенно подсела ближе к Галие и начала беседовать в основном с ней.

Галия сначала смутилась немного. Ей хотелось отдохнуть и расслабиться после тяжелого дня. Да и иностранка из капстраны – не лучший выбор для общения, много рисков. Но потом, узнав, что Холли хорошо говорит по-английски, Галия решила попрактиковаться в языке. Паша говорил ведь, что в изучении языков самое важное – общение с носителями языка, – подумала она, – вот и попрактикуюсь немного, ничего страшного. Общаемся же про жизнь просто…

Холли, услышав предложение общаться по-английски, очень обрадовалась.

– Ваш язык очень сложный, – пожаловалась она Галие. – А английский для меня как второй родной. Мы с детства изучаем сразу два языка – шведский и английский, поэтому в Швеции большинство людей говорит по-английски свободно.

Девушки стали говорить на отвлеченные темы. Начали с впечатлений о Болгарии, потом перешли на жизнь в СССР. Галия с радостью отмечала, что занятия английским не были напрасны. Поначалу ей тяжело давались многие фразы, но постепенно говорить было все легче и легче. Холли помогала ей с некоторыми сложными конструкциями, подсказывала, как правильно использовать то или иное выражение и задавала вопрос за вопросом.