Революционер

Где-то к полудню у нас все были готовы, у каждой роты стояли свои сержанты, все при оружии, при параде и вообще красивые. По военному распорядку ефрейторов поставили впереди каждой роты, остальных кое-как расставили по росту. На моей памяти это происходило наверное действительно первый раз, когда строилась по всей дисциплине вся армия – раньше гоняли только отдельно по ротам, иногда по десятку или два. Дисциплина у нас не то что хромала, и даже не на обе ноги – даже я, вроде как не особый приверженец старых армейских традиций, понимал что наша дисциплина давно рассекает на кресле-каталке без ног вообще. Солдаты постоянно переминались с лапы на лапу, покачивались, стояли многие кто как хотел, это уж не говоря о чеканке шага или строевой ходьбе. Сержанты тихо упирали морды в ладони, когда их солдаты пытались изобразить какой-то строевой шаг и через пару метров начинали сбиваться. Некоторые роты, конечно, быстро освоили строевой шаг, с ними мы попробовали выйти на плацдарм, но там возникла необходимость отработать поворот в строю и другие команды. Вот тут-то всё и накрылось медным тазиком. Как можно отработать повороты в строю, да ещё и при оружии? Ладно бы если у всех нас был бы стандартный образец вооружения, типа автомата Калашникова, но как можно говорить о каких-то стандартах, когда один стоял с гранатомётом, а рядом с ним – оборванец с поломанным обрезом? И лучше всего приходилось именно оборванцу с обрезом – тот, кто носил с собой тот же РПГ-9 должен был держать его постоянно на плече, а разворачиваясь, задевал длинной трубой сзадиидущего, да при том так, что не обошлось без одного сотрясения мозга. Это бурый постарался со своей волыной, сбил ею несчастного пса-дворнягу, тот прийти в себя пятнадцать минут не мог – уж больно резко и сильно развернулся лис на месте.

Репетировали весь день, а потом и всю ночь. Пользуясь своим новым званием, я загонял вообще всех, до такой степени, что некоторые не выдерживали такой нагрузки и выходили мне жаловаться. Любая такая попытка обрывалась моей фразой типа “никто не говорил, что будет легко, когда ты подписывал контракт с нашей армией”. Если не уставали физически, то морально я достал всех, даже Добба. Киборги пытались жаловаться мне на правах друзей, но я парой приказов посылал их обратно в строй, где всё начиналось по новой – выход строем, потом каждая рота поворачивает в нужном месте, где становится в свою клеточку. Сержанты то и дело рявкали на своих подопечных, крича им что чем раньше они научатся ходить хотя бы в ногу, тем раньше их отпустят спать. Но каждый раз кто-то сбивался, одна рота из двенадцати сбивалась с общего ритма и всем приходилось начинать сначала, и снова и снова и снова…

Наконец я сам не выдержал, и как только мы добились хотя бы удовлетворительного результата, махнул лапой и тихо сказал:

– Вольно, разойдись.

Поначалу никто не поверил в эти слова, но потом, когда первые самые смелые солдаты вышли из строя и я не стал их останавливать, все быстро рванули к поезду, где мирно заснули на своих койках. Я по наитию поднял правую лапу, чтобы посмотреть время, но не вспомнил, что никакого костюма на мне нет.

– Два часа ночи, товарищ полковник, – подсказал мне лис за моей спиной. Динозаврик – единственный, кому повезло не участвовать в этой канонаде, а проявить себя в творческом плане. Он строил для нашего президента новенькую трибуну и делал отвлекающий манёвр – ставил и вокруг неё колонки. Когда я поинтересовался зачем, он легко нашёл ответ – чтобы президент думал, будто вся система громкоговорителей работает на него, чтобы именно его голос был слышен на всю округу, а не наш. Я снова назвал лиса хитрым, но тот лишь устало улыбнулся. К нам подходили киборги и мои друзья.

– Ну что, полковник, как вам в новой роли пастуха? – спросил меня Добб, поправляя лямку гранатомёта, – Нравится?

– Нет, – уверенно ответил я, разглядывая измученных строевой подготовкой бойцов, – там хоть что поесть есть?

– Найдут, – уверенно махнул лапой Молотов.

– Никуда не денутся, – сказал Песец и присел рядом со мной. Я тоже не выдержал, всё-таки целый день на своих лапах да ещё и под тяжёлой неудобной шинелью. Я присел на небольшой каменный уступ, на котором лис и строил трибуну.

– Тяжко, – сказал я, – Больше этого никогда не будет.

– Сам на это надеюсь, – сказал Чак, – я уже начинаю жалеть, что вы меня к себе затащили.

– Если бы ты был овощем, то гоняли бы тебя ещё посильнее, только ты бы не жаловался.

– Знаю, знаю, – махнул лапой лис, и тоже присел рядом, – не напоминайте, неприятно же.

– Кому же такое будет приятно…

– Не знаю, может быть тому, кого это всё достало, – ответила Тенесси, – Кстати поздравляю с повышением. Здорово вообще так – из лейтенанта сразу в полковники?

– Хочешь я из тебя лейтенанта сделаю? – устало спросил я, – Могу ведь.

– А какой в этом смысл? – спросила колли.

– Багажным вагоном будешь заведовать, – сказал я, – Мне уже не до патронов.

– Тесc, соглашайся, – Овчар тыкнул её локтём в бок, но она лишь лениво отмахнулась .

– Очень мне это нужно пылью там дышать…

– Там не пыль, там порох, – на правах бывалого поправил Чак.

– Без тебя знаю, рыжий.

– На себя посмотри, – усмехнулся бывший бандит.

Все замолчали. Думали о чём-то, пока Буль не выразил одну, наверное самую главную мысль.

– А что будет, если он догадается?

– А что будет то и будет, – махнул лапой Молотов.

– Война, – ответил Добб.

– Пи##ц, – хмуро ругнулся песец, потирая лапой переносицу.

– А то и что похуже, – заключил Овчар. Потом все посмотрели почему-то на меня, и мне пришлось поднять глаза на своих бойцов.

– А ничего не будет, – уверенно ответил я, – Потому что не догадается.

– Мне бы твой оптимизм, – буркнул песец, покручивая блок стволов своего пулемёта.

– Полковник прав, – улыбнулся Молотов, – Не догадается. Не может этого быть чтобы догадался он.

– Куда уж ему, – Чак хлопнул в ладони, – уж мы-то ему уши повыкручиваем!

– У него нет ушей, лис, – напомнила Колли.

– Значит, мы выкрутим ему кое-что другое, чего точно нет у тебя, – парировал рыжий.

– У нас гости, – нахмурился Добб, поднимая гранатомёт.

– Кто?

– Сзади тебя, три лисицы. Не наши, – ответил за него Овчар.

Все в нашей компании тут же подняли оружие. Я почувствовал себя немного неловко, когда достал из шинели предусмотрительно уложенный в карман итальянский пистолет.

– Я ничего не вижу, – признался я, – Добб, можешь дать свет?

– Не надо, я придумал тут подсветку, – тут же сказал Динозаврик и вытащил из своей разгрузки хороший светодиодный аккумуляторный фонарь. Включив его, он направил луч на трёх самок, которые даже не дрогнули от яркого сета, который должен был бы ослепить их в тёмную зимнюю ночь.

Все самцы тут же открыли рты от увиденного. Хладнокровной, осталась только Тенесси, и то не совсем.

– Потаскухи… – шикнула она, оскалившись, – на заработки пришли, а вы волыны засветили. Теперь напугаются.

Как только мои глаза привыкли к свету, я сумел рассмотреть наших гостей. Три лисы, одинаковые почти во всём, только цвет волос различался – одна была рыжей, другая блондинкой, посередине стояла чёрненькая. Несмотря на довольно прохладную погоду, около минус десяти по Цельсию, одеты лисицы были почти как на пляже – в одни кожаные леотарды, закрывающие только их тело и руки, оставляя длинные стройные лапки напоказ. Но Тенесси зря назвала их самками лёгкого поведения – судя по особым креплениям, ремням на их бёдрах и множеству подсумков на поясе у каждой из них – они были весьма неплохо вооружены, и серьёзно настроены.

– Это кто, чёрт возьми? – задал я логичный вопрос.

– Ты не поверишь, – тихо ответил Добб, опуская оружие.

– Попробуй удиви.

– Та что по центру – полковник.

Я тоже опустил оружие и встал в полный рост. В спину подул прохладный ветер, растрепал лисицам их волосы, заставив моё сердце биться гораздо чаще. Они были весьма выдающихся форм, отлично сложены и физически подготовлены.

– Шеф, а давайте пропустим фазу переговоров и перейдём к делу? – предложила Тенесси, потирая затвор своей винтовки. Я шикнул на неё.