Революционер

Шакал быстро разогнал всех так, чтобы не стоять ни к кому спиной, сам встал за стол и дождался, пока звери разойдутся по своим местам, образовав вокруг него вытянутый по стенкам вагона полукруг.

– Так, ну вы все знаете, зачем я вас собрал, – без вступления начал он, – Ситуация, обычно называлась бы критической, но в наше время это ещё даже не так плохо. Итак, мы имеем бескровную, тихую и в чём-то мирную революцию, которая произошла в Москве. Ничего хорошего о нашем новом правителе мы не знаем, кроме того, что он отлично скрывает о себе всё плохое. Но разведка не дремлет – как они доложили нам из Москвы, этот ящер пропагандирует так называемые “правые” взгляды. То есть он предлагает изменить в нашей стране практически всё, что только можно, но при этом опираясь на то, что остаться должны только русские.

– Это вообще как? – спросил кто-то в толпе, и его поддержали несколько голосов.

– Если бы я знал, – буркнул шакал, но всё-таки объяснил, – Короче он считает что мы, якобы Русские, лучше всех на свете. Считает что истинно русскими могут быть только лисы, волки и некоторые породы собак, все остальные должны быть под нами.

– Что за глупости? – первым встрял овчар, – То есть если я немецкая овчарка, то всё, типа?

– А он сам не подумал, что он ящер? – подал голос Молотов.

– Походу для зеленокожих как обычно сделают исключение.

После этого все уже начали говорить наперебой, возмущаясь таким откровением. Кто-то начал кричать, и голос шакала тонул в общем гуле. Самым эффективным оказалось решение Добба – вынув пистолет, он пальнул в потолок, продела в нём аккуратную дырочку, в которую тут же пробился лучик света.

– Слушаем дальше, – буркнул он, убирая пистолет в кобуру на поясе.

– Сержант, не дырявьте потолок нашего нового вагона, он нам ещё пригодится! – отчитал моего друга полковник, но доберман лишь пожал плечами, – Так вот, о чём это я...

– О фашистах, – напомнил кто-то.

– А, ну да. Так вот, ладно бы если он был просто идиотом, так он ещё и умный идиот. Судя по донесениями из ближайших к Москве городов, в частности Бородино – он заручился поддержкой почти всех организованных бандформирований, которые имеют хоть какую-то организацию. То есть хотя бы главаря и шестёрок под ним. Пока всё только началось, но мы планируем, что это будет продолжаться и вскоре под его настоящей властью окажется вся Россия.

– Простите, а мы – это кто?

Вопрос задал Добб, да так, что полковник не мог не ответить на него.

– Мы – это я и генерал Филснейк.

– И что вы, – Добб будто надавил на это междометие, – задумали?

– Сержант, я понимаю ваши чувства, но позвольте я продолжу...

– Полковник, у меня нет чувств, я безмозглая железная банка, так что позвольте я спрошу у вас – каков план?

Бультерьер в углу даже восхищённо выдохнул. Не знаю чему тут было восхищаться, но смелости Добба сказать такое в морду шакалу надо было позавидовать. Впрочем, полковник отреагировал на это действительно спокойно – видимо действительно понимал что творится в голове у андроидов.

Вздохнув, он перешёл к плану.

– Ладно, будь по вашему. Итак, через два дня наш новый президент, мать его за ногу, будет в городе нашего прибытия – Владивостоке. Мы там будем на день раньше, и должны по его приказу, который я получил буквально час назад, подготовится к его визиту и к присяге на верность и прочее, прочее, прочее.

– Мы откажемся от присяги? – предположил бультерьер, и на его морде сразу появилась коварная улыбочка.

– Нет, конечно нет, – улыбка с морды анархиста сразу пропала.

– Стоит действовать хитрее, – встрял Динозаврик, невесть как оказавшийся в нашей толпе.

– Ну вот от кого-кого, а от лиса это слышать в какой-то мере приятно, – улыбнулся шакал, – Позволь я предложу своё решение?

– Ну что вы, товарищ полковник!

– Спасибо, сержант, – кивнул полковник.

– С каких это пор он сержант? – задал я вопрос своему соседу, но малознакомый мне лис пожал плечами. Этот, вроде как был из наших “лис ночи”.

– Так вот, если для кого слова клятвы всё ещё что-то значат, – шакал по-доброму усмехнулся, но всеобщей поддержки не нашёл, – то они их могут не произносить.

Шакал сделал паузу, будто ожидая реакции. Только бультерьер в углу тихо сказал:

– И всё?

– Пока да.

– Не хитро, – констатировал Динозаврик.

– Ещё предложения?

– Угу. А если никто не захочет говорить? – спросила Тенесси.

– То есть? – не понял шакал, повернувшись к колли.

– Ну если вообще никто не захочет говорить клятвы?

– У нас что, все такие принципиальные?

– Ну а вдруг?

– Нет, ну не могут же все...

– Вы же хотите, чтобы мы донесли это до солдат, не так ли? – задал каверзный вопрос Молотов.

– Конечно!

– Если солдатам дать возможность не повиноваться приказам, это может вызвать беспорядки... – мудро заметил Добб, чем привлёк к себе внимание Молотова:

– Киборг прав.

– Тогда вы предлагаете зачитать клятву? Это многие могут не понять!

– А что тут не понятного? – спросил овчар.

Шакал замолчал, и опустил морду, тихо признаваясь:

– Я не хочу чтобы мы оказались под контролем нового...

– Президента? – вздохнул Добб.

– Да не президент он, х#й с горы он, – ругнулся шакал.

– Как будто раньше мы его избирали? – пожал плечами Добб, и даже усмехнулся, – Что-то я не помню чтобы были у нас тут выборы.

– Выборов не было, бывший, он... он залез в высокое кресло по большому блату, а потом устроил всем такое, что стали бояться, вот и всё. На самом деле предыдущего было за что уважать.

– Я знаю, – кивнул доберман и его поддержали другие киборги.

– Но никто не знает, что хорошего он сделал, не так ли? – встрял Молотов.

Внезапно воцарилась тишина, в которой раздался звонок мобильного телефона. Все встали как вкопанные, уставившись на полковника. Звук явно исходил из его нагрудного кармана.

Шакал выудил когтями совершенно допотопный, но зато надёжный телефон и принял вызов, приложив трубку к высокому уху.

– Слушаю! – сказал он в телефон со своей армейской строгостью. Что-то ему там сказали, а потом шакал отвёл от своего уха телефон и включил громкую связь.

– ...что смог до вас дозвониться! – заговорил голос в трубке, – В кои-то веки наша связь сработала как надо, не правда ли?

– Наша связь всегда была отличной, господин президент, – нахмурился шакал. Все хранили гробовое молчание.